Вот здесь меж нами сердце быть должно, не то, что мышца, то-невинно. Как фотошопа скальпель (не смешно ль?) кромсает грудь наполовину, так зажигалкой ночью жёг. Язык её по контору сердечко лизал. К жестокости давно привык, но плакал ангел над колечком, когда венчальное сжигал. И в крик....
Не на tattoo, глаза в глаза смотри. Картинка-ложь, содрал бы с кожей, а сердца нет и даже пузыри исчезли. Ангел мне дороже вон тот, который тянет тетиву, ночами по лицу крылами, в строфу расплёскивая синеву глаз, бил. Моими же словами другой в строке полощет кровь-любовь, толпе рифмуя слёзы-розы, (с тех пор краснею до корней зубов) и набивает в папиросы привет Мари Хуану. И растёт, определивши по приметам, что не поэт, а жалкий рифмоплёт, сомнение. Убить за это!?
Казалось неразлучны навсегда сердца и кольца, созерцали друг друга ангелы, но иногда чужую грудь я нашими сердцами касался. Глаз не опускай, смотри без иннервации во взоре, - с руки кольцо исчезло в тридцать три, а сердце перестало биться в сорок.
|