В деревне дальной хорошо сидеть У теплой печки отдышав окошко, Когда замолкнет пьяная гармошка. Жить в нищете - и мыслей не иметь.
Там в тишине вдали от всех дорог В движеньи тонком нам нисходит Бог, Tогда растает мерзлый камень в сердце.
Красой красот блистает небосклон. В мороз под утро синими дымами Заборы, крыши, клети и сараи Живой пастелью ясной красит он.
Уж иногда стучит капель утрами К железной бочке. Обнимает сон Под утро только, И холодными ночами Еще дымится мелкою поземкой Шоссе на север.
Хрупко, звонко-звонко Идет весна с короткою юбчонкой – Стучать по крышам песни каблучками.
Здесь все дороги тяжким колесом Измесят скоро местные машины Водой, песком и стаявшею глиной. Пьянящий воздух пахнет молоком Из-под коровы…
Эти вот картины Убогой жизни нищего села С экранов глупых не увидишь, Дарья!
Уж заведу себе, постой, аквариум И буду годы на мерцанье рыб Смотреть, швырнув проклятую антенну В глухой овраг. Увидишь непременно!
Еще все спит. Но южными ветрами Очищен склон холма. За белой глиной Идем, болтаем мы с Екатериной,
Ей уж сотня лет! Она И кот ее с глазами колдуна Глядит о мир и полуспит, зевая, Когда мы с бабкой ходим за сараем И ищем прошлогоднюю лопату…
Читаю интереснейшую «Правду» О том, как вьяве мучится страна. И неизменно грустная луна, Все синевою мертвой покрывая, Лежит на насте, будто колобок Забыли боги.
Спящими холмами Идет случайный блиц от самолета.
А нам не надо ни в Москву, ни даже в Рио, Автопилотом Куда несутся так нетерпеливо Остапы Бендеры, владетели страны Без страха, совести, упрека и вины - Во злую радость из Брюсселя сатаны.
Вот полночь. Стук. Смотри: горят очами Цари Земли – от крестного знаменья Екатерины рассыпаясь в прах.
А новый век проносится за нами Шоссе пустынным: бриты в бээмвах Сменили тон – в костюмах «Хьюго» Скокочут в город.
Отступает сумрак Глухой зимы.
Порыбачить на мормышку Зовут соседи – я, уткнувшись в книжку Бушкова, строю вид, как будто бы читаю…
Там в мегаполисах…
А здесь седая древность до Адама Живем мы все, великий шестоднев Нас не коснулся. В паутинных рамах Проснулись мухи. Погадать на хлеб Екатерина учит городских Тинейджеров – как будто б вовсе не ступал пятою Забетонированной этою Землею Лукавый человечек жадный, злой…
Екатерина, дверь поди прикрой!
Горит и манит в синеве густой В начале марта хоровод созвездий. Вот ночь совсем. Всходящею луной Весь край угорский блещет поднебесью.
А в полночь мира падает в лесах Метеор алмазный, в золотых полях Так первобытно, глухо, недвижимо Зерцало неба, чудеса и зимы.
Вот философский камень на тележке Везет яга. Вон тролли бечевой По звездам тащат голую Венеру. И первопутком в синеве густой То гном крадется, то ползет химера.
Все оживает. Шевелит валежник Полдневным солнцем. В хрустале снегов, Подмыт ручьем, рождается подснежник. В избе убогой в ночи час, легки, Босые музы пишут мне стихи.
Вот по проселки поздний грузовик За водкой едет, глухо громыхая. Чихает леший где-то за сараем.
Чу! Шепот чуров!
Скрип. Качанье книг.
Все первобытно в стороне глухой За 1230 от Москвы…
|