Неодетой, босоногой,
неживой совсем как-будто,
трезвой, но чуть-чуть, немного,
зорьке тяжко встать под утро.
Обняла заря лучами
горизонт у ног светила
и, когда луна рогами
обросла, то запалила
море. Жаркими лучами
вверх тянулась, раз упала,
била, била, те рычали,
двух Медведиц. Звёзды Малой,
сны роняя, сбились в стаю.
Сдачи дать и будь, что будет
не пришла им мысль простая.
Тыча пальцем в книгу судеб,
зорька в эпилоге гасла,
выпрямляя слов сутулость:
“Никому я неподвластна!”.
Утро, слыша, усмехнулось.

Розовых фламинго стаей,
сладкой ватой ярко-жгуча,
тихо на рассвете тая,
зорька выплеснулась в тучи.
Гладя старое крылечко,
грела мёртвые ступени,
от тепла, очеловечив,
те, воскреснув, заскрипели.