(зарисовка)

Из окна пятого этажа высотного здания пятигорской городской больницы очень хорошо наблюдать по утрам, как меняется вокруг пейзаж, будто настроение человека, в зависимости от погоды и времени суток. А наблюдать есть за чем, поскольку, почти прямо напротив, возвышаются две самые известные горы Пятигорья: Машук и Бештау.
Сегодня занялась ясная утренняя заря на Кавказских Минеральных Водах, как и весь октябрь в этом году выдался на удивление тёплым, даже жарким, как август. Если бы не пожухлая трава и золото опадающих листьев, да красное пламя рябин, неожиданно возникающее там и тут в скверах и вдоль улиц, да ещё - молчание птиц в пору успокоения природы, то вполне можно принять это время, как продолжение летней благодати.
Вот уже в этот ранний час послышалось натужное гудение машины, поднимающейся в гору проходящей магистрали города совсем рядом. Машин пока немного, но скоро здесь будет сплошной гул…
Вдали за Бештау и Машуком, напротив моего окна, висят две синеватые тучки, растянутые по горизонту так, что создаётся впечатление видимого далёкого берега, перед которым, на переднем плане простирается морской залив. Под Машуком, совсем рядом, причудливо зацепившись за основание горы, как стоящие на рейде многопалубные корабли, возвышаются высотные здания всевозможной конфигурации.
Мирная «эскадра» со своей командой в каждой каюте-квартире досматривала последние сны, кто-то из её обитателей уже собирался по своим делам, ожидавшим их предстоящим днём, а кто-то, может, ещё не скоро прервёт сладкий утренний сон, посапывая на постели.
Была необыкновенная умиротворённость и торжественность рождения дня. Солнце начало свою игру бликами на окнах, на одном - горело золотым свечением от «прямого попадания» в него лучом Аполлоновой колесницы. Лесистые склоны Машука, с буро-зелёной листвой, вновь напомнили мне о глубокой осени на Кавказе, с тёплым бабьим летом.
Красавицы-рябины в палисаднике – три куста − отвлекали, притягивая взгляд. «Подождите, - мысленно говорю я им, - вы никуда не денетесь, а вот пейзаж морской, точнее, иллюзия его, скоро могут исчезнуть…».
Бештау смотрелся надёжной пристанью, а низко парящая птица над ним, кажется орёл,
только подчёркивали его величественность. Телевизионная вышка на Машуке делала его похожим на маяк. Я долго любовался этим «слайдом» природы, воображение начинало рисовать палубу корабля, океанские волны, свет далёкого неба, китовые фонтаны лоснящихся чёрных тел на горизонте…
Гул машин усилился, послышались звуковые сигналы клаксонов, город просыпался и вместе с тишиной таяла иллюзия морского пейзажа. Я снова посмотрел на три «костра» рябин во дворе больницы, кажется, так неуместно посаженных здесь, среди человеческой боли и страданий…
«Но всегда есть надежда, - подумал я, - как эти три огонька, свечками горящие в Храме облегчения и спасения. Люди, приходящие сюда, смотрят на них, и они невольно радуют глаз. Ведь вот она – красота, налитые, сочные плоды. Они предназначены не для самой рябины, - осенью и зимой послужат хорошей добавкой к питанию стаек птиц. Сама же рябина по своей молодости конечно верит, что придёт весна и вновь могучие силы жизни наполнят живительным соком её тело-ствол, лопнут дремавшие почки и новые клейкие листочки устремятся к солнцу!
Эх, жаль, что у меня не было с собой фотоаппарата…
октябрь.
2010 г.