Хлопнет ветер зелёной фрамугой,
зашумит в голове вешний хмель,
чьи-то руки, на грани разлуки,
тёплый вечер проводят за дверь.
Лунный холод скользнёт над кроватью,
запирая дыханье на миг,
чьи-то руки движенье подхватят,
будто холод нуждается в них;
кинут жест беспросветно-бессрочный
в тишины погребальную степь,
чтобы, солнцем полночно-немолчным
согреваясь, опять умереть.
Дым фонарный, не пойманным вором,
окна вскроет, взгляд бросишь, а там –
опускаются руки покорно,
чтобы снова пойти по рукам
в суете городских перебежек,
полуснов, полуслов ни о чём,
проклиная и чествуя нежность,
что окажется вешним дождём.
Притяжение окон холодных,
полутьмы погребальная тень,
чьи-то руки, дыханьем неровным,
приоткроют полночную дверь;
как щеколда, скользнёт лунный холод,
и задержит дыханье на миг,
чьи-то руки – ничьи на сегодня,
значит, кто-то нуждается в них…