Зимний вечер простужен, заползает под плед. Недоеденный ужин — натюрморт на столе. Тьма морозом клубится за зеркальным стеклом, наши бледные лица проявляя с трудом. Лунный свет, проникая, колет тонким лучом безнадёжную память обо всём ... ни о чём. Увлекает безбрежный и тягучий поток — это Время, неспешно подбивая итог, забывает о прошлом каждый шаг, каждый миг. Смесь плохого с хорошим заперев на замкИ я спускаюсь под землю в лабиринты пещер, где столетия дремлют в лапах древних химер. Здесь — подземное царство без теней и тонов. Здесь и Время не властно. Караул ледников охраняет порядок, предворяя покой от наземного ада до любви неземной. Даже чувства забыты, те, что сердце грызут, и слеза сталактита замерла на весу. Известковые чащи обступили кругом. В незаполненной чаше — гроздь неясных клубо'в... * * * * * Как-будто от Небес перстом простёртым Судьба звала к себе, и ей навстречу на радость ли, на муку, безрасчётно, из чаши, как гомункул из реторты, тянул моляще руку человечек. И я себя в гомункуле узнала — вот так же и пчела из чашки с мёдом, отчаянно жужжа, рвалась устало на волю, к танцам солнечного бала, к цветочно-сладкой радости полёта. И я увязла в гибельной трясине, лишившись и иллюзий, и желаний. Смотрю с мольбой на купол ясно-синий, а там — следы инверсионных линий... Но, где же этот перст, который манит?!
|