«В Лету канут русские кошмары!» - Посвящается Н. Тимофеевой -
С рифмой на устах она родилась, Матом оглушив родильный зал… Но была не Б-жья эта милость, Б-г таких нам слов не посылал!
Аппетит у Наты был хороший – Не по дням росла, а по часам, Наполняя «творческую» ношу Виршами под птичий шум и гам…
А Земля летела и летела, Совершая новые круги, Ноша с ног роняла то и дело, Но несли «творенья» сапоги….
Муза ей при встрече говорила: «Не пиши, Наташа, эту хрень! В рифмоплётстве ж молодость сгубила, Сочинять «муру» тебе не лень?! Жизнь одна, а ты, губя искусство, Рушишь рифмы мир, как злой вандал! Женщины остались в тебе чувства? Посещала лучше бы спортзал! Ну, не лезь туда, где нет тех данных, Для высот Поэзии ты – гном, И не жди от Неба снова манны, Хлеб свой зарабатывай трудом!
Ты хоть и с рождения кудрява, Задираешь, аж, с пелёнок нос, Но не нужен миру слог корявый, Псевдо-философии понос! Чтоб писать о сельской жизни ярко, Дала б на комбайне десять норм, В поле поработала, дояркой… Правда, не в «коня» и этот «корм!»
Усмехалась Музе «поэтесса»: «Я же Тимофеевой зовусь! Да, пока меня обходит пресса, Не даёт талант раскрыть мой Русь! Не талант, скорее даже – гений, Тот, что ждёт признанья много лет, Тут не может, Муза, быть двух мнений – Равной мне в России пока нет!
За свои же «бабки» издавалась, Чтоб лежать в пыли библиотек, Чтобы там Ахматовой икалось, Пушкин вскрикнул: "Ай, да человек! Ай, да сучья дочь творит в державе, Той, где дураки всё месят грязь! С ней лежать теперь я рядом вправе, Мысли её впитывать, пылясь!"
Кто ещё? Соперников не вижу! Может быть, пугает их мой вид? Женька Евтушенко и тот ниже На Парнаса лестнице «творит»...
Белла Ахмадуллина – слабее, Римма Казакова – так себе… Я от этих мыслей гордо млею, Не с кем ощутить триумф в борьбе!
В общем, о покойницах – ни слова, Скромность же считаю за порок – Донесу Поэзии оковы До Парнаса с ношей, дайте срок!
Ползают вокруг дегенераты, Память о Совдепии храня, Не с кем перекинуться и матом, Чтоб поэт достоин был меня! Всю же жизнь крутилась под ногами Всякая совдеповская дрянь, Хоть пиши в ООН или Обаме… Ты же, Муза, душу мне не рань!
Вот, в Болгарии Поэзия в расцвете, Там меня оценят и поймут, Будут изучать и в школах дети, Утомлю догнавшей славы зуд!
Там, блин, не проскочит в стихе «липа», Не напишет песню маргинал –
Это всё же Родина Филиппа, Сам Бедросыч как-то мне мигал! В мыслях называл, бесспорно, «зайкой», Непременно «странницей моей», Или «потерявшей берег чайкой»: Вундеркинд он, хоть и не еврей!
В Лету канут русские кошмары! Мир оценит виршей моих пуд! Скоро на руках меня болгары С песнями к Парнасу понесут!
А болгар поддержат сразу греки, Назовёт «своею» армянин, Завалю стихом библиотеки Я и эфиопов и грузин! И не сомневаюсь в этом даже – Стих мой ошарашит целый мир, Тёмный чукча в чуме, всхлипнув, скажет: «Эта бабка лучше, чем Шекспир! Матом кроет нас и хоть лукавит, Не откинет раньше чукчи ласт, Ей Аркаша памятник поставит, Подороже, «Челси» как продаст!»
Не прощу тебе той, Муза, «хрени», Выпив «Плиски» в Варне триста грамм, Мир поставлю раком на колени, На Парнас пройду по головам!»
|