На безрыбье, где три метра до воды, и всюду хлам, на безверии — без ветра — с горем, с горем пополам, жизни малая крупица — сколько там его пока просыпается и длится, черноморского песка? — не сестрой родной, а самой посторонней, и в крови, обоюдоострой дамой, признавалась мне в любви. Полуостров — острый орден, не отмыться, и не мил запах йода — по всей морде, древних греков и чернил. Из песка, увы! не выжать полуправды даже — гол в Черном море хочет выжить утопающий глагол. Неслучайно, но прилежно в жизни пляжной и босой, все отрезано прибрежной нержавеющей косой. Вот и вышло — на безверье — море, горе и пески, и себя чинить, как перья, для неведомой руки.
|