И колыбель из дуба лесного далека, как дальние сны,
И рубашонка моя - белей белизны луны,
Лежит без движения там...Ведь нет ребенка.
Он здесь...Это я, и я вырос из той распашонки.


Все те, что играли со мной, на порогах рассевшись,
Подобные скрипкам точеным, малы и стройны,
Будто бы птичьи стаи детства к исходу лета,
Разлетелись куда-то...Неужто и эти больны,
И горят-сгорают, и рвутся к ручьям лесным
В мир деревьев,теней, тишины?


Но тогда я бы видел здесь оттуда летящий дым
И в сиянье горящих букв свет их имен...
Нет, это только я и сгораю, временем тем опален,
И молю Творца: милости, милости им.