Сердце полно отрадой:
гляжу я на твой портрет,
и вспомнил девчонку Аду
с фамилией странной – Баретт.

Мне было тогда семнадцать,
к вниманию я привык,
приятно умел целоваться
и вольным мой был язык.

Но у неё острее,
изящнее был язычок.
И тот, кого Ада отбреет,
выглядел как дурачок.

Хоть был я в себе уверен,
но шёл я не на абордаж.
Сквозь настежь открытые двери
вошёл я на первый этаж,
где жили в отдельной квартире
самые эти Баретт.

Тогда мне казалось, что в мире
единственный я лишь поэт.

Я сочинил серенаду
и – фантазёр! – ей нёс.
Но… насмешил лишь Аду
опусом я до слёз.

Рассчитывал я на ласку,
с надеждою шёл я к ней.
Но потерпел фиаско,
первое в жизни моей.

Сколько их было позже! –
даже считать не резон.
Но вижу я, жизнь итожа,
это как чудный сон.