Скажем так: он был странен и весьма недалёк умом.
По крайней мере, так казалось всем его соседям.
И ещё он был беден. Отчаянно беден.
Он был нищ, как церковная мышь. Даже в дом

Никого не впускал. Так стыдился своей обстановки -
Этих бумажных обоев и старых линялых штор,
И того, что в свои шестьдесят до сих пор
Не нажил себе даже микроволновки,

Не говоря уже о семье и машине, и даче,
О курортных романах, пресловутых поездках в Турцию…
Он выращивал на балконе настурцию,
Приютил беспородную псину, назвал её Арчи

И гулял с ней в парке среди фонарей потухших
И прошлогодних листьев. Гулял с ней помногу.
Арчи покорно плелась, припадая на ногу
И прижимая отвислые черные уши.

А после прогулки он мыл собакины лапы и морду,
Поливал голубую настурцию, стряпал нехитрый ужин.
Соседи шептались за стенкой: «Кому такой увалень нужен?
А куда там! Глядите, как вышагивает гордо

Со своею облезлой Арчи - точно барин какой!
Как с нами, так выдавит «здрасьте» (да всё со спины!)
И так бережёт эту псину, как-будто бы нет ей цены,
И с ней всё воркует о чём-то да ласково гладит рукой".

В общем, чудной он был человек. Что ж, бывают на свете чудеса.
Ни ума, ни денег. Совсем ничем не примечателен.
А как помер – про него забыли окончательно.
Все забыли.
Все. Все.
Кроме старого пса.

Январь 2012 г.