На упругих лапках вкрадчиво ступает и зевает сладко суть моя, вторая. Я её растила с детства и по старость. Вместе до могилы добрести осталось. Не было в заботах мне вернее друга и в часы работы, и в часы досУга. Голову склоняя ласково шептала: «Отдохни, родная, сделано не мало. Что ж ты смотришь хмуро? Полежи немножко.» Гибко изогнулась чёрно-белой кошкой. Рядом прикорнула. Глаз следит сторожко. Вот, и я заснула, под щекой - ладошка. Сон, как милость Божья, тихо навевает всё одно и тоже: «Потерпи, кто знает?..»
|