Небо широко дышало, полной грудью, в полный рост…

Маски кошмарных снов, не оставляющие меня, или я их – карнавальная топь прозренья-познанья, узкая щель лунного света в ночной галереи отчаянья…

Влажные губы прибоя остановили сердце, чтобы стать им самим.

Лазурь играет на солнце, лазурь твоих ветреных мыслей, мудрец-мессалина.

Слепота, иллюзия ночи, трудно бороться со сном на расстоянии искры упавшей звезды, мертвой звезды, вставшей вопросом о всходах во чреве землистых глаз.

Смотреть на тающую сигарету в дверном проеме “вчера”.

Время на струйке обрыва споткнулось о слезы плоти.

Осенней скорбью одухотворен…

В болоте взгляда вязнет звезд роса, пустыня ночи неподвижна и смиренна, я ей знаком не понаслышке, по любви.

Рубиново-желтая вязь осеннего вечера, как кровь огня, пролитая на глаза усталого странника, как улыбка печальной лилии сердца в поиске лунного эха.

На вратах солнцеграда горит щит зари.

Не прикроешь листвой наготу своих мыслей, когда ветер спускается с гор.

Момент поэзии, полет степного орла на вечностью, искра души с костра преисподней.