Вдоль оранжевой икрой
вымазан не щедро
пьяный голый и худой,
как дикарь пещерный,
на салфетке босиком
наглый и сопливый,
четвертован коньяком
первого разлива
Бутерброд стоял в толпе.
И клевала птаха
топорищем по судьбе
и алела плаха
от стыда - птенец глотал
жизни неумело.
Проглотил. А был ли маль...?
Птаха!
Улетела...
Те младенцы на губах
рыбой стать хотели,
утонули в коньяках,
как февраль в метелях.

Вдоль оранжевой икрой
вымазан в икринку
Бутерброд стоял босой
и жевал маслинку.