На сто часов отложены признанья,
На сто веков отложен ввысь полет.
Лишь сто секунд отмерены мечтаньям,
Где я дождусь, когда гренланский лед,

Расстает, и небесный голос,
Наполненный восторгом красоты,
Пригладит шелком мой курчавый волос,
Отвисший с недоступной высоты.

И там захлебываясь в бурном море счастья,
Зажмурив очи от сияний лиц,
Толкующих у мусорного бака,
Под щебет конкурентов, черных птиц:


- Свобода до приема вкусной пищи,
Напаивает бренной доли плоть,
Когда ты бодрый, будто бы не нищий,
Идешь орехов спелых наколоть.

Или газетой на большой дороге,
Заменишь блажь прожаренных котлет,
На истину от черного порога,
И до конца, несущих бремя, лет.

Бумага грязная вещает правду в свете,
И радость, что сумели мы уйти,
От коммунизма и прямых ответов,
Затертых на безоблачном пути.

Что, наконец, достигнуты вершины,
Великой гласности, свободного труда,
Что унывать нет более причины.
И медью начиненная руда,

По верному решению правительств,
Освободившихся от пут душивших, стран,
Нам гарантирует отсутствие вредительств,
При выдаче пособий или грант.

На фоне революции и баталий,
Где судией являлся финский нож,
Я вырезаю скальпелем страданий,
Что некогда будили в сердце дрожь.