Один человек «подался в монахи» - решился на старости лет!

- Когда бы я был обезглавлен на плахе, стрелял бы в меня пистолет
иль был бы загублен каким супостатом, повешен, на дыбе распят -
тогда бы иной был души моей статус - святым от макушки до пят
я мог бы считаться... Загублен невинно - и вот ты во царстве Христа!
А в жизни - идёшь, как по местности минной... И с чистого хочешь листа
начать, да земные смыкаются узы, грехи тебя в пропасть влекут.
Как шар, ты своей дожидаешься лузы, где падшим тебя нарекут, -
так думал он, - Что ж, улеглись уже страсти, негоже мне душу терзать,
О, Господи! Весь я в Твоей теперь власти - и выбрана мною стезя:
не нужно мне денег, не нужно мне славы, а сытость - безумных удел.
Лишь корочка хлеба - без масла и сала! И хоть рацион оскудел,
но дух мой окреп: не нуждаюсь ни в чём я, душой ни к кому не присох.
По меркам мирским я, быть может, никчёмный, когда нет духовных весов...

Он был неплохим столяром... После службы его настоятель спросил:
- Скажи, коль в обители плотник нам нужен, а ты не лишён еще сил,
то мог бы строгать древесину? К примеру, украсить резьбой аналой?
Делами пора подкреплять свою веру - не пол подметая полой!

- Конечно, же, отче! - ответил послушник, - служить я обители рад.
Быть может, неся послушанье, спасусь я, иных не желая наград.
И он приступил - с нескрываемым рвеньем - киоты резьбой украшал…
Своё послушанье он нёс со смиреньем - скоромной еды не вкушал.

Но только однажды неведомой силой распластан он был на полу -
он пал бездыханный, как будто скосило волной набежавшей скалу,
лежал обездвижен... и сердце не билось, отхлынула кровь от лица…
Но всё ж снизошла на него Божья милость – Господь воскресил мертвеца.

Открыл он глаза – и невидящим взором смотрел отчуждённо на свет.
- Что видел, скажи, там?
- Здесь всё иллюзорно и веры нисколько в нас нет…
К чему я стремился? За внешним смиреньем – гордыня, корысть, суета.
О! Я услаждался не чаем с вареньем! Что толку, что нёс мимо рта
я сладкий пирог? Но тщеславился много, и был равнодушен и слеп:
себя нарекал я служителем Бога и ел только воду и хлеб…

А там мне открылась реальность иная – увидел глубокий я ров,
заполненный жижей… Себя проклиная, я слышал мычанье коров…
Да что там коров! Сквозь рычанье и скрежет зубов и зловонье во рву
я чувствовал – ад на куски меня режет, а я себе волосы рву.
И в этой смердящей и гадостной жиже – резные киоты, кресты…
«Ах, если бы, если бы только я выжил!!! О Господи! Сколько же Ты
нас терпишь: завистников и сластолюбцев, лентяев, гневливых, лжецов…»
Казалось, что струи кровавые льются, стекая со лба на лицо.

Никто никогда не видал его прежним: работает в поте лица -
кресты, аналои, киоты он режет, и молится всё без конца,
себя не хваля, никого не ругая, всему, как ребёнок, он рад!
А жизнь после смерти, конечно, другая у них – у покинувших ад.