* * * * * Вот и все. Подниму воротник и уйду. В. Ширяев
1 Вот и все, ухожу. Помашу на прощанье с пригорка, оглянувшись на миг, непонятные слезы сдержав; и увижу, как смотрит с тоскою мне вслед умирающий дом мой, что до нельзя похож на отца - старика: как ссутулятся старые стены, как поношенной мятою шапкой сползет обветшавшая крыша на глаза, что уныло опустит он в землю. И заноет в груди, и с лица вытирая холодные капли, не сумею понять: то ли слезы, то ли просто осенний туман. Вот и все, ухожу. Но стою, и не сделать мне шага. Подтолкнет меня в спину сердито седеющий ветер, заметая мой след бородой: - Что стоишь? Раз уходишь – иди! Вот и все, Ухожу.
2 Только там, далеко мне осенней привидится ночью на пуховой перине вместо сладкого сна – тяжкий стон половиц, слезы стен и тягучая пыль на окном кресте – на могиле ушедшего счастья. Дом мой - дряхлый старик закряхтит, кособоко шагнет мне на встречу, обнимет. Я прижмусь к его впалой груди, буду что-то ему говорить, утешая. Он заплачет навзрыд. Становясь с каждым всхлипом все меньше и меньше; и вот уж младенец у меня на руках безутешно рыдает. Стану гладить его и качать, напевать колыбельную песню. Замолчал. Видно видит он сладкие сны… Ощутив под ладонью холодные веки деревянных тяжелых ставней плотно их затворю – ведь умершим всегда закрывают глаза. …………………………………………. Напоив валерьянкой, робко спросит она - надоедливый вкрадчивый враг мой, с кем делю я измятое потное ложе: - Что с тобой? постараюсь смолчать. но из уст выпадают слова как лохмотья ночного кошмара: - Вот и все, ухожу…
3 А потом некто в белом, в сверкнувших холодным бездушьем, очках. с желтой плешью, похожей на масляный блин до того, что нельзя прикоснуться, не выпачкав пальцы, и усами, что множество женщин когда-то вводили в экстаз, ну а ныне повисли в бессильи (оттого-то, наверное, он много так курит теперь), молоточком мне черным поводит у самого носа, напряжет близоруко глаза, и решит, протирая платочком вспотевшую мерзость очков, все у вас, мол, голубчик, в порядке – он считает, что знает про всех лучше всех их самих. Впрочем, сам он, я знаю, не слишком нормален – ведь не станет нормальный искать средь других дураков. Он уйдет, освещая дорогу себе демонически сладкой улыбкой. Смачно плюну в сердцах в его след (жаль слюна не содержит змеиного яда). Но пора же, пора! И хоть нет мне дороги назад, не взглянув на нее, громко хлопну холодной железною дверью. Вот и все, Ухожу! 1997г.
|