И я теперь уже боюсь,
Писать рассветов нежных грусть,
Любви пижонские приемы,
Паденья жуткие, подъемы.
Не по себе, поверьте мне -
И о зиме, и о весне.
Все это душу не волнует.
Во тьме ночной не возревнует
Душа избитая поэта.
Прошу прощения за это,
У менестрелей, и у бардов.
Уж лучше было бы за нарды,
Присесть с поклонником моим,
Он тоже с детства пилигрим.
Чтоб не задеть кого еще,
В надежде, что уже прощен,
Я отправляюсь в небеса…
И ты, любви моей краса,
Всегда заботами хранима,
Простишь безумье пилигрима.