Последний царь давно низложен И дышит вольно каждый человек. Но, Боже, как они похожи – Потемкинский и двадцать первый век.
Желчь сухаря и сладость злата, Тяжелый стон и похвальба. Извечностью своей проклята Простая русская судьба.
Швыряют в ночи сытый топот Огни благотворительных балов. Но как всегда, не слышен ропот Лихой нуждой изъеденных дворов.
О скорбной участи народа Ленивый бездарь лишь не говорит. Явилась, вскинулась порода, Из коей вышел новый фаворит.
Огромный дом, шикарный выезд, Поместье в нищей, брошенной глуши. И за Уралом скромный прииск, Дающий, неизменно, барыши.
А чернь, устав в заботах и лишеньях, В бессилье водкой заливает злость. И словно заговор, по воскресеньям, Кладет поклоны в храмах, на авось.
Быть может, старец, жизнью умудренный, От имени убогих и сирот, Последнею надеждой вдохновленный, Скупую челобитную пошлет.
Дубовый стол. Напрасная обида В камине, непрочтенная, сгорит. Немая пристыженная Фемида В углу литой чернильницей стоит.
15.12.2010
|