Адела Василой По-над сайтом, над болотом стихотворной графомани Зело язвенный мужчинка, аки гордый буревестник, Санитаром промышляет.
То пером касаясь бреда, то в истерике рыдая, Он кричит порой от счастья, что нашёл сюжет для песни, А всем прочим не до песен...
Прочие боятся бури! Пародиста песнь пугает, Пытка смехом хуже дыбы, хуже каторги и смерти От иной свиной напасти...
Дамы ёжатся в испуге, пряча рифмы под полою, Аллегории с гламуром, и метафор полный лифчик... И тихонечко икают.
А мужчины с шевелюрой, помоложе, повиагрей – Те пытаются бодриться – дескать, что нам этот лысый? Ни фига он нам не страшен!
Пародист же всё мрачнее, он всё ниже, он всё ниже, Он уже подкрался к Музе графоманского подворья... И всё ближе подступает...
Он баском своим рокочет, и хохочет, и щекочет... И за крылышко хватает... Дряблый бицепс напрягает, И за попку нежно - цап!
А Музанька-то кокетка! Вся зарделася, как роза, Глянь, как плечиком поводит, искоса бросая взгляды... А шипов-то нет в помине!
Графоманы же застыли, их от страха сотрясает. И стоят они громадой, и боятся пальцем двинуть, А не то, что заступиться!
Пародист вокруг порхает, будто гордый чёрный демон – Вон как округляет плечи, нос повыше задирает, Ни-че-го уже не слышит!
Пусть теперь хоть грянет буря, гром грохочет, ветер воет Он за Музой приударил, и пародия – в кармане! Он токует, как глухарь...
И глухой тоской пылают графоманские глазищи! Пусть сильней они пылают, синим пламенем над бездной... Рукописи не горят!
|