Свадьба ...

Любовь слепа,
Полюбишь и клопа.

Ветер сдурел,
листопадной парчой
старый подъезд засыпал.
Мне пропахший
кошачьей мочой
вечер свадебный выпал.
Я, как лев в Антарктиде,
озяб,
играет с яйцами в жмурки
мой охотник
до баб.
Здорово, Лохудры!
Здрасти, Придурки!
Извините, но я прискакал...
Свидетель от жижки
шальной,
губы жуя, сунул бокал
мне в руку штрафной,
налитый, глянуть приятно
до самого края по-русски.
Я кашлянул сухо и деликатно,
взял хлеб для закуски.
Тронул невесте запястье,
жениху подмигнул,
сказал прозрачно о счастье,
умно очень загнул.
И было собрался им от души
Навешать на уши лапши,
но гости гаркнули:- Горько!
что было дури и мочи,
зацвела невеста, как зорька,
жмуря синие очи.
От этого крика в руке
бокал заплясал,
я его опрокинул в тоске,
в раз поллитра всосал.
Я сел, крякнул солидно,
на прибор посмотрел пустой
и стало очень обидно,
что я холостой.
Нет, я не чёрный монах,
часто навязчивый секс
надувает счастье в штанах,
вызывая дикий рефлекс.
Холодно, стужно в нутре,
очерствел, заскучал,
а не давно ещё на заре
Незабудкой- девчонку я величал.
Была королевой посёлка,
и любил я...
страстно, взахлёб,
как мило тёмная чёлка
оттеняла ей мраморный лоб.
А ножки, ладошки и шея
дышали- очарованьем.
Дурашка родная, капризная фея,
я бредил её дыханьем.
Я, забывая при встрече
суконный свой диалект,
говорил нежные речи,
живописуя
мужской интеллект.
Я говорил не раз,
что губы её, как мята
и ягодки милых глаз
своровала она у заката.
Как ей стелил языком,
все обиды прощал,
не жизнь, а мёд с молоком
до креста своего обещал.
Ну, скажите, кто не чудил,
в светлой печали не сох,
когда безумно любил
и был рад
за единственный вздох
Умереть…
за единственный взгляд,
Где Сердце и Солнце горят...
Но ползёт уже
год пятый
без ненагляды моей.
Как села в лайнер проклятый,
и нет ничего, ни волос, ни костей,
только имя
и на могиле пустой
водки стакан с корочкой хлеба.
И голос хрустальный и золотой,
зовущий из ясного неба.
Как зверь
я пил беспробудно,
думаю, суток триста.
Стихи бормотал занудно
Любимой, чья память лучиста...
Однако я окосел,
уже запели частушки.
К соседке бухарь подсел,
щупает зад потаскушки.
А худая, как ель,
в штукатурке щёки и брови,
на башке цветная шрапнель,
кожа с костями
и кружкою крови.
Ладно,
смотрю на пятнадцатом тосте
в салате уснул тамада.
Рядом пьяные гости
судили невесту:- Больно худа,
лицом хороша,
и в попе не пусто,
но место святое
не тянет для бюста!
Тьфу! Пора посетить туалет.
Там я плюнул на кафель
и отрыгнул винегрет
из селёдки и вафель.
Вышел.
Воздух от смеха звенел.
И бешенством скулы свело,
в рот Вам баранок кило!
Жених совсем охренел!
Сидел, ругался лениво,
на невесту пьяно грешил.
Ей мямлил плаксиво,
что охомутаться он поспешил.
Я взорвался и сразу сказал,
что не видел паршивее суки,
чтоб он сейчас же ей ноги лизал,
а не то врисую фонарь для науки.
И пока он, зевая, воздух глотал
и губы кривил,
я с боку удар схлопотал,
и кто-то меня придавил.
Я еле со свадьбы ноги унёс
в листопадом забрызганный двор,
и мой расквашенный нос
утешил старый забор.
Вслед материлась подъездная дверь,
в животе урчали харчи,
шуршал под ногами дождь из потерь
золотой осенней парчи.
Краснел меж пальцев окурок,
и, похмелье чуя спиной,
я подсчитал, хотя и придурок,
что попил
на подаренный свой четвертной.
Синяки заживут, как на собаке.
Здрасти, Ночь и Луна!
Что толку
думать о свадебной драке,
если спилася на хрен страна!
Если сам Президент
в Кремле лыка не вяжет,
как шутканул мент:
- Бог промолчит, свинья не скажет!
1999г.