Всё нереально, эфемерно, тускло –
И пыльный стол, и тухлая закуска,
И натощак залитый самогон.
Я столько иссидел подсобок, кухонь,
Выслушивая жалобы и ругань,
Что есть потребность срочно выйти вон.

Не в коридор, не в паутину улиц,
Где злые пауки давно проснулись,
Но выйти непременно из себя.
Не так, чтобы кричать и материться,
Не так, чтоб бить наотмашь чьи-то лица,
Надолго репутацию губя,

Но выйти из отравленного тела,
Сидящего на корточках без дела,
Бормочущего что-то о душе.
Да, вылететь той самою душою
Сквозь щель в окне в незримое, большое...
Пусть говорят, что всё это – клише.

Пусть говорят, пусть тычут общим пальцем,
Пусть убеждают свыкнуться, остаться –
Остаться покурить, принять на грудь.
Но, если я приму, то – только меры
По развенчанью кухонной химеры,
Чья радость превратится утром в грусть.

Чья пьяная, холодная улыбка,
Ответить на которую – ошибка,
Наутро превращается в оскал.
Зачем я здесь – больной, нетрезвый – снова
Среди веселья потного, мясного?
Чего я в этом логове искал?

Здесь лишь хмельное, призрачное счастье.
Не зря шептало мне: «Не обольщайся»
Моё второе, истинное я.
И остаётся ждать на смрадной кухне,
Пока моё сознание потухнет,
Ресницами сшивая век края.

28.03.2006