Триптих.

***
Здесь никогда мы не были с тобой.
Здесь тает радость и мелеет горе.
Гляжу на волны, на морской прибой,
за сотни верст сама прибившись к морю.
А ветер воду бьёт о берега,
поднагулявшись на далёких далях…
Здесь не хочу ругаться и ругать,
Тем более по мелочи скандалить.
Ведь есть же смысл в бессмысленном – «живу»!
Лишь перед тем, как навсегда исчезну,
качаясь щепкой мокрой на плаву
в такую же карающую бездну,
я знать хочу, что в имени моём.
Глубинный смысл его постигнуть мне бы…
Но как душа пустынен окаём,
соединивший вечность моря с небом,
и нет ответа в мари голубой,
в холодном, обжигающем просторе…
Здесь никогда мы не были с тобой,
за сотни вёрст прибившись щепкой к морю.
***
Уйду к огню, к весёлому огню,
он искры сыплет, по-простецки пляшет.
Печаль свою, как дым, рукой гоню,
отодвигаю, как сучок погасший.
Но вот затих молодцеватый смех
и растворился в темноте кромешной,
и я одна останусь после всех
поворошить угли и головешки,
и думу думать о тебе и мне,
о тяготеньи к теплоте и свету,
о жизни, смерти, прочей болтовне,
которою достали нас поэты.
…Ослаб костёр. Вот-вот погаснет он,
чтоб завтра каждый шёл своей дорогой.
Гляжу в костёр, как в зеркало времён,
как в первородство доброго и злого.
Прости. Прощай. Не плачу, не виню.
По этой жизни, быстротечно- зряшной,
иду к костру, к весёлому огню.
Он искры сыплет, по-простецки пляшет.
***
А звёзды ближе кажутся, когда
Душа яснеет и яснеет небо.
В-сравненьи с ним, - что – наша ерунда
и наши распри за насущность хлеба!
Всё – суета. Не я одна о том.
С тех пор, как люди молятся на свете
о безнадёжном, глупом и пустом,
над нами равнодушны звёзды эти.
И даже если не видать ни зги,
и вдребезги – любовь, надежда, вера, -
спокойные, взирают на пески
Сахары, горы Кордильерров,
на ржущую толпу на площадях,
на одиночек в Гефсиманских кущах…
Спокойствие и вечность не щадят
нас, жаждущих, желанных и живущих!
Неистовствовать , верить и страдать,
и жить, и жить, и жить! – Хотелось мне бы,
но звёзды ближе лишь тогда, когда
душа яснеет и яснеет небо.