Сон прервался на Рассвете, без пяти минут четыре. Чай горячий, сигарета я одна в пустой квартире.
За окном гуляет ветер, на скамейки сыпет листья, пёс, с всклокоченною шерстью, во дворе хозяев ищет.
Гулко шаркает метёлкой дворник в шапочке с пампушкой. Томик Пушкина на полке, И Булгаков – под подушкой.
Маята до полвосьмого, и в подъезде дурно пахнет, Осень – мокрая ворона расклевала скудный завтрак.
Наконец пора в дорогу. до метро плетусь лениво, в переполненном вагоне руки – ноги отдавили.
Неужели, добры люди, вы настолько озверели; ради зёрнышка на блюде потеряли, что имели.
Ум подальше отослали, честь- покоится в помойке Сивый Мерин, зубы скаля, проскакал нарочно бойко.
«Комсомольская» бурлила, эскалатор сбавил скорость, вышло очень некрасиво- хвост показывает поезд.
Ожиданье длится вечность на заплёванном перроне, расписанье бессердечно, телефон остался дома.
Прибываю слишком поздно, не надеясь на «прощенье», диктовать свои условья не удастся мне, наверно.
Тёмным вечером в парадном собирает дворник мусор, на асфальте лужи в пятнах, фонари мерцают тускло.
Ноги – стёртые до боли, каблуки своё отжили, что-то падает со звоном на соседскую машину.
Раздаётся звук, похожий, на тяжелый вздох гориллы, и хозяин в пёстрых шортах выбегает с ломом длинным.
Мы успешно отыграли сказку-притчу отчужденья, тени спрятались в подвале, во дворе гитары пели.
Без запинки и загвоздки льются тексты –разговоры, Эти вольные подмостки, не нуждаются в суфлёре,
Сон прервался на Рассвете, без пяти минут четыре. Чай горячий, сигарета я одна в пустой квартире.
|