Решит затюканное тело
не знать, не видеть ни шиша.
Скажи, ты этого хотела,
иезуитская душа?

Оно, блаженное, знавало
угар сиреневых ветвей,
пьянящий запах сеновала
и благовоние церквей.

Гнусавил дух неугомонный
о муке вечной за грехи.
А непокорные гормоны
гоняли плоть, как пастухи.

В тоске ли, радости, обиде ль,
я жил, волнуясь и греша...
Прости ж, надменная душа,
свою повинную обитель!

17 ноября 2009 года