… и первой морозной ночью
я шёл к ней под лунным светом …
она мне могла быть дочкой,
а стала женой …до рассвета.
Кололся снежною крошкой
ветер, меня не пуская
туда, где точёные ножки
уносят влюблённых к раю.
Лёд лужиц хрустел под ногами
как девственность, тихо и стыло …
волшебная нить между нами
звенела от страсти и пыла.
И пела дрожью: Вы живы!
Вы – счастье! … и я просил: Тише!
Я слышал её призывы
и знал, что она меня слышит …
вошёл я … мне это снится
или мы – вместе?! … воя
с щемящей тоскою волчицы
раненной пустотою,
мы слились в одно на свете
неистовое до смерти
беспамятство жизни … как дети
смеясь и беснуясь, как черти.
По шёлку коричневой кожи,
под шёлком вуали ночи,
губами скользя до дрожи,
я был, где она захочет.
И вожжи шёлковой сбруи
волос её не держали …
и чайкой её поцелуи
по мне до утра летали.
То я плыл по ней, как рыба,
то фея на мне скакала
в страну, где вместо: Спасибо!,
одни только стоны: Мало!
То я обуздывал сзади
безудержную кобылицу,
то оба, в бессильной усладе,
лежали, не в силах биться.
И облаком дыма сигары
исчезла она под утро,
со сказкой и пеплом пожара …
она поступила мудро.
Пусть сном остаётся это.
Пусть сердце пронзает жало …
ведь дольше ночи поэту
счастливым быть не пристало.