Когда б на выгоне, а то на выпасе
Слюною брызгаем, трясём жирок.
Налево - хрен ему, направо - выкуси.
Пуляет трелями шальной рожок.

Пляшем, ляжки оголя, мама родная,
Льётся музыка моя, слова народные.

В его дому не нищие, не хромые –
Блаженные, мы сиднем на горбу.
Мы кровушку его как вина пробуем
И на его же сетуем судьбу.

Разлюбил милой меня, бабу тощенькою,
Не с того ли само дня жизнь мне тошненькая.

Не голодно, не солоно, не рьяно нам,
Да больно кровушка хмельна, терпка.
Кто пьян - так вдрызг, глаза стеклянные
Как пуговицы от воротника.

Поросилась порося божьей милостью,
Разрешилась, да в дерьме извозилась вся.

Он кормится лапшою, облапошенный,
С воды перебивается на квас,
Но хрен вам в зубы, господа хорошие,
Не скажет, жизнь за родину отдаст.

Пили, пьём верхом на нём, капли стряхиваем,
В расписной рубахе он нам подмахивает.

И мы его в припадке благодарности
В объятиях готовы задушить,
С ним вместе совершать благие гадости,
Грешить и каяться, чтоб заново грешить.

В ВЧК служил Ванёк, снимал пеночки,
Скольких девок отволок, ближе к стеночке.

Мы в равенстве своём с властями в сговоре.
У нас одно сословие - народ.
Не потому ль в припадке суесловия
Кто ниже лижет, тем верней плюёт?

Опрокинулась вверх дном иерархия.
С ананасом кто знаком кровью схаркивает.

Но думушку подспудную, прогорклую,
Кто понаслышке с совестью знаком,
Не пропихнёт внутрь красною икоркою,
Не переложит водкой с коньяком.

Таракана я гонял по пристеночке,
А он шустрый заползал глубже в щелочку.

Так и живём, не маемся, не лаемся,
Нам пузо на сторону не ведёт,
И все мы одним словом прозываемся,
А там уж кто кого переживёт.

Чем страдать от живота, лучше впроголодь,
Лишь бы нашего братка вша не трогала.