1
Правя бессонник ночи (впрочем, забыв о рюмке), “Здравствуй, Эвтерпа, детка” скажешь, нашарив брюки. Из дому выйдешь, бросив взгляд над крапленой картой Осени, чтобы после “Ладно, – сказать, – не каркай”, Где в постном небе сыра больше, чем лес опасней, Птице картавой, которая бредит басней.
2
Звездное тает морзе – место куда уедем, Чтоб там над вечным спиртом с вечным сидеть соседом. Чтобы, ломая спички, музыка черным криком Не проросла с сомненьем взгляда на сердоликом; Чтоб ей не выйти горлом, где оступилась бритва. И розоперстой гостье тоже не сбиться с ритма.
3
Ветер вменяет падшей осени. Век натикал Сколько ему осталось времени вслед ботинкам По коридорам топать города, чей младенец Тоже пугал не вовсе во поле краснодевиц; Но, то ли бывший плотник, то ли почил для вида, Он, говорят, из дома вышел царя Давида.
4
А он ходил во Храме с плеткою, где менялы, И говорил: “Собаки, купите ли меня вы?” И, закурив, народу враг, помирая страхом, Он уходил на небо облаком, лакистрайком; Чтобы себя пиитом, после, болея мозгом, Не отыскать прибитым чернью к позорным доскам.
5
Осень внимает пашням Бога всегда живого, Где не бывает плуга. Мы не вернемся снова К этим продрогшим кленам, к этим озябшим липам, К этим листам и кронам, к этим озерам, ликом Схожим с браздой небесной и говореньям возле Бреда. Мы были прежде. И мы не будем после.
6
Это нам станет жизни, осени, слова, жеста; Станет земля нам пухом. Святы ее ложесна. Ляжет листом эпоха миру и нам пределом. Что же любовь – дерюга? Разве ее поделим? Если под этим солнцем, где и тебя любили – Осень и только ветра шелест, плаща и пыли.
1999
|