Ты сидишь на полу и пьешь апельсиновый сок, А во рту горький привкус вчерашней текиллы и соли, никакого гламура, только бодрящий Hard Rock , твоя анти общественность им давно не давала покоя. Ты молчишь в пустоту, слишком поздно пытаться простить, только то остается, чему оправдание дали, самое то – по-английски теперь уходить. Снова в себя, просто душу едва залатали. Ты осталась одна, это стало привычкой, увы, - на тебя оставлять все невзгоды и грязь поднебесья. Слишком долго и скучно – стучаться в ворота старушки-судьбы, слишком нудно выслушивать их монотонные песни. И все лижут им руки, трусливо поджав хвосты, вряд ли кто-то из них открывал когда-нибудь Данте. На себя взял бы смелость хоть кто объяснить, на каком после смерти им круге всегда будут рады. И противно от мысли, что все они лживы внутри, их улыбки в душе тошнотворней любого оскала, но костер, что они разожгли, не горит, - придет время, сползут и они с пьедестала. Рано-поздно провалит их солнце в закат, и рассыплется в воздухе бледной мерцающей пылью. Кто-то крикнет надрывно, что нужно вернуться назад, пока небо не стало посмертным чертогом для крыльев. …Ты сидишь на полу и пьешь апельсиновый сок, и смеешься над тем, как однажды им с пафосом скажешь: «Я вас свергла, долой, ваш закончен здесь срок», уходя по-английски, как это случилось однажды….