Я не знаю, что делать теперь, Молодому поэту в эпоху открытых дверей, Где горланит петух и считает, что он соловей, Где халдей держит нити когда-то великих мужей, Где я вправе считать лицемерие в порядке вещей.
Мне не хочется верить, Что все так ушло и теперь никогда не вернется, Я вижу – что этот клубок вот-вот расплетется, И тогда, будем жить прославляя Христа, Не жалея сил, сквозь преграды ползти до конца.
Звук пустой, наконец обретет свою полную цену, И вот клоун печальный выходит опять на арену, Что бы слышать овации серой толпы, Будет лезть вон из кожи, не видя ни зги, Что б на ломаный грош закупить на досуге халвы.
И в пределы мечтаний не многое нужно вложить, Что бы жизнь по уставу новому гордо прожить, Не в пример поколению ушедшему Урал переплыть, А коль будут стрелять, не стесняясь петлять, уходить, Оторвавшись, попробовать молча пожить.
Потерял я в друзьях, ну а чья здесь вина? Что друг детства с бутылкой «Три топора», Наблюдает процессы идущие прямо со дна, Что не держаться здесь, а стремятся попасть в облака. Он с улыбкою глупой, становиться дальше, день ото дня.
Да и я, было, начал на подобный манер: Занимая места, не стремился усесться в партер, Явный выходец из коммунальных пещер, Беспризорник страны, где не принято видеть людей, Просто мальчик без любви и идей.
Ставлю сотню, что речь моя вам неясна, И если быть честным, закругляться пора, Ведь дома к столу ожидает жена, Сынишка, который лепечет: «ПапА», И ночь, чтоб распять меня вновь до утра.
|