Ив. Кроленко

Злая сыпь ли дождя, околесица ль улиц больных?
И аптечную склянку оближет луна под забором...
Выбрей, серпик, тоску – вековечную поросль земных
всех обид – чтоб умолк страх и трепет житейского хора.

...Как беспомощно голо обритое темя души –
ей ли спорить теперь со стерильным укусом ланцета?
Что с того, что резиновых рук, обнаглев, кругляши –
вынут ловко из раны запекшийся сгусток рассвета?

Всё равно снова в полночь зайдется безумец-сосед
в сногсшибательной скачке – провалами дебрей рояльных,
заметая следы – проскользнувших меж пальцами – лет:
жертв дарованных нам эпидемий бессонниц повальных.

Что с того, что опять воскрешает с полночи до трех
мертвый клавиш маньяк – по бравурному требнику Листа?
У раскрашенных статуй так розовы слезы из гипса:
капнут на пол – и щелкнет засушенной крови горох.

...Жгут, как встарь, на Донском горожан по ночам, и пока
харизматик-философ тоскует над вечным покоем,
тихо вьется дымок, да висок что-то ноет слегка –
как фальшивая нота в набившем оскомину строе...

1978, 1979