Взирая на асфальт перед собой, Одетый внепогодно и неброско, Он возвращался с зонтиком домой – Сжимая антикварную авоську. Предмет из полулегендарных лет, Подстать Пигмалиону и Микенам… В ней студенисто плюхался пакет: Кефир, плененный полиэтиленом. Цепочки мыслей – суетных, дневных – Досадной дымкой замутняли зренье, И он проникнуть силился сквозь них. Сквозь жиденькие ржавенькие звенья. Ему, возможно, сгинуть надлежит На лестнице, не одолев пролёта. А может, он и дальше будет жить – И докторов докучная работа Нужды не возымеет никакой В его неприхотливом организме, И всё никак заслуженный покой Не одолеет беспокойной жизни…
Гуляка праздный, крепок и удал, Ни грусти не подверженный, ни страху, Его я с полминуты наблюдал – Как налетевши на стену с размаху. А после – долго дождь, солоноват, Студил лицо. И обувь – грязь месила. И я всё брёл, без цели наугад – Дурацкой дрожи удержать не в силах.
|