|
Псалом
слово ль измучит? заблудишься ль в строчках ночных? ах, пастушок мой, погонщик отары словесной, – слышишь, Давид, этот цокот глаголов ручных над пустотою безгласной, на скалах отвесных? в ночь ли такую любая овчарня годна – чтоб, вдруг проснувшись и глянув на небо у входа, только сказать: “Вот еще покатилась одна чья-то звезда – словно плошка с замшелого свода...” только и ждешь – вот опять колокольчик замрет, чтоб, чуть помедлив, в испуге поведать нам снова то, как на травы иссохшие с шелестом льет свет свой луна да на сердце шевелится слово; или напрасно – в отместку крылатой тоске – вновь серафим псалмопевцу дарует прозренье: в полуслепом человечьем нелепом ростке – благословить эту жаркую тяжесть творенья? благословить эту душ наболевшую тишь средь соловьиных Двуречий дремучего свиста – только бы музыки ливень над стойбищем крыш хлынул из бездны в пещеру пастушью арфиста! о, как невмочь еще слуху словесный разлом, и не найти на небесного стража управы: по сердцу – как против шерсти – проводит крылом, и – как косою – звенит среди строчек кудрявых; смертный ли звук – так прижизненно красноречив – заживо словом ложится в посмертные руны, клинопись глин – с глинобитною песней сличив, с трелью курчавою – простоволосые струны? или и впрямь лишь правдивее то – что немей? и непомерно – сиянье незримое мрака? пусть полуправдою – правда незримых корней – но прорастает тростинкой упрямого злака! может, и нам – где Евфратом полощет кусты, за руки взявшись в святой наготе мирозданья, в пышные кущи, в звенящего лета листы – всей немотою упасть в Пятикнижья сказанья? может, и нам – эта слова сладчайшая дрожь? чтоб возопили Завета премудрые камни – по одиночке мы ляжем под песнь, как под нож, словно на плахи – скрижали: о, Господи, дай нам! дай – о припасть к тем истокам могучим, где ночь исподволь жаждет зачатья и звука и цвета, и в слепоте оставаться вселенной невмочь – наедине со всевидящим оком поэта; пусть лишь на миг, но средь райской еще тишины, где – ни свирели, ни лиры, ни трубного зова, так беззащитны, так хрупких имен лишены травы и твари – о даруй же снова и снова! – то, как с улыбкой младенца блаженно-чужой сладостно уст чуть коснуться хоть призраком речи – там, где у вод первозданных, не тронутых ржой, хищных хвощей распрямляются нежные плечи; то, как еще с пуповиной божественных пут первопроходцы любого глухого Эдема с чудного древа впервые украдкою рвут яблоки слов – в ожиданьи грядущего Брэма...
|
Да, Наташа, этот Георгий очень талантлив. Осталось ему побывать в Израиле, чтобы привязать свой стих к реалиям: географии, орнитологии и.т.д. Конечно можно и по интернету поинтересоваться где протекает река Ефрат, где водятся соловьи, в какой стране пользовались клинописью, где в Эйн-Геди( месте, где прятался Давид от Саула ) неприступные скалы,откуда мог знать Давид о Пятикнижии,почему Эдем глух, когда Эдем, как раз, был ухожен и каким местом Брэм соотносится с Давидом? ( Уж лучше рифма Эдем-кирпич )
И при всём этом написано очень талантливо. Материал нужно изучать. 22/06/2009 20:13
Георгий, стихотворение о роли поэта в райских кущах очень симпатично звучит. А почему назвали Псалом? Я написала Псалом 90 и 93 близко к оригиналу и пользуюсь ими, как молитвами. У меня в религиозной рубрике, если заинтересуетесь.
С любовью, Любовь. 22/06/2009 20:09
Давно не встречала таких вот глубоких, респектабельных, впитавших всё богатство русской речи, религиозных стихов. В религлирике немало работ, написаннных искренними сердцами. Для Господа конечно равно ценны и роза, и ромашка, когда подарены от любящих сердец. Но истинную славу Богу приносят работы высокого мастерства.
Спасибо, Георгий, за доставленное удовольствие от прочтения. 22/06/2009 19:31
<< < 1 > >>
|