Первая Книга Царств Глава 17
Дело то случилось в Иудее, Там Филистимляне для войны Собрались в Сокхофе. Прочих злее Они были. Ну, а им евреи Со своей вредили стороны.
Встал Саул в долине дуба станом С войском, подготовленным к войне. Склон горы один Израильтяне Держат, на другом – Филистимляне, А долина дуба в стороне.
Хоть написано в Писанье – между Ними та долина пролегла. Переписчик видно был невежда Иль гора, что возвышалась прежде, Опустилась ниже сапога.
В стане не в спортивном, в Филистимском Был единоборец Голиаф. Не борец команды олимпийской, Но размеров просто исполинских, Не мужик, по-нашему, а шкаф.
Ростом в шесть локтей он был и пяди, За два метра вырос Голиаф, Не дай Бог увидеть, на ночь глядя. Обойти ни спереди, ни сзади Было невозможно этот шкаф.
Медный шлем, как на часовне купол, От брони в чешуйках в глазах рябь - Состязаться с глыбой просто глупо, Один вид её ввергает в ступор (Я не видел, люди говорят).
Вес его брони - пять тысяч сиклей Меди, дорогой материал. Здесь его не просто кот насикал. Наколенники щадят мениски, Не иначе как в футбол играл
Не едино- тот, а многоборец, При копье, без молота, увы. Аргумент весомый в важном споре, Молот в полемическом задоре Поважнее будет головы.
Ну, а веса щит ему добавил В поединке доказать, кто прав. А ещё с разбега можно лбами... В виде спорта том, борьба с жидами, Многого добился Голиаф.
Не случись потом большое горе, Опыт передал бы детворе... С ним оруженосец в полном сборе... А ругался так, что на заборе Слов таких не пишут во дворе.
Чья религия других вернее, Убеждал он силой кулаков. Как на политической арене, Агитировать ходил евреев Этот великан и сквернослов,
Обращаясь к людям Израиля Побольней обидеть норовил: «Кто вы при Сауле? Знать, забыли, Что рабы вы! Как рабами жили, Так рабами и теперь в крови
Захлебнуться вам... А я свободен! Я Филистимлянин-демократ, Либерал и просто бесподобен...» Словом, демагогию развёл он, Словно перед ним электорат.
«Ну, и вы свободно изберите Человека, пусть сойдёт ко мне. Если он при меньшем габарите Надо мною станет победитель, Израиль ваш будет на коне -
Сделаете нас тогда рабами... А случись оно наоборот - Век вам пресмыкаться перед нами, Почитать нас высшими богами, Что в развитии ушли вперёд.
Вам перенимать у нас замашки - Извращения, свободный секс. Видеть вас в смирительной рубашке, Сделать из России «нашу Рашу» Для меня особый интерес.
Мне для поединка человека Отыщите, с ним наверняка Разберусь я без аптеки крепко - Разорву его, как Тузик кепку, Посрамлю Израиль на века».
С этих слов, что ненавистью дышат, Ужаснулись страшному концу Люди, звуков музыки не слышат. Как с гастролей с гуслями подмышкой От царя Давид пришёл к отцу
В Вифлеем обратно, к Иессею. Взрослых трёх сынов послал отец Воевать, а младший рожь не сеет, Зябь не пашет, а порой весенней Всё пасёт в полях своих овец.
Вифлеем Иудину колену Отдан был, Писание гласит. Пятый пункт воистину нетленен. Здесь узнал я, как по лбу поленом - Ефрафянина был сын Давид,
То есть не с Иуды, а с Ефрема Род ведёт Давид, а с ним Христос. Впрочем, не биограф я тюремный, Не теолог – так какого хрена Свой сую, куда не просят, нос?
Голиаф, крутой Филистимлянин, Выставлял себя аж сорок дней... Слушали тот бред Израильтяне И дрожали, вдруг момент настанет, Когда враг окажется сильней.
Иессей собрал тогда Давида, Десять дал хлебов братьям снести, Их начальнику он не в обиду Дал сыров штук десять не для виду, А с прошеньем родину спасти.
На позициях трубили в трубы, Чтобы дух у воинов поднять Под верблюжьим одеялом грубым... Собрались они в долине дуба Не затем, чтоб дуба на ней дать.
В стане шли вовсю приготовленья К страшной схватке не на жизнь, на смерть. С криком все готовились к сраженью, Строй стоял к плечу плечом саженным, За царя готовый умереть.
Силы две сошлись, строй против строя, А Давид, отцу чтоб угодить, Разузнал, где его братьев трое, Прямо в строй у завтрашних героев О здоровье их пришёл спросить.
И пока вели они беседу, Кто из них страдает от чего, Голиаф возник с башкою медной И ругался крайне непотребно Так, что все бежали от него,
По дороге говоря с испугу: «Видите, что этот жлоб несёт - Израиль поносит, его ругань Мусором летит на всю округу, Кто её в контейнер соберёт,
Урну на башку его оденет? Если б кто убил его, Саул Смельчака из всех наличных денег Одарил бы как на день рожденья, Только шире подставляй баул.
Кто бы демонтировал умело, Снёс бы на помойку этот шкаф - Царь Саул за тот поступок смелый Дом отца б его свободным сделал... (Значит, прав был с рабством Голиаф).
И сказал Давид вокруг стоящим: «Что я слышу, это ли не трёп, Что свободу обретёт обрящий, Если Голиафа спрячет в ящик Так, что тот замок не отопрёт?
Необрезанный нас так поносит, Словно мы попы, а он Ильич Или Луначарский в Наркомпросе... Морда кирпича мерзавца просит, И она получит свой кирпич,
Ну, а кто убьёт его – награду... До того, как мне поможет Бог, Полис страховой оформить надо, Знать, кому овец оставить стадо, Поручитель кто и где залог».
Елиав, брат старший, на геройство, Что задумал проявить Давид, Рассердился и сказал по-свойски: «На кого овец в пустыне бросил? Ты же разоришь нас, паразит.
Знаю я твоё высокомерье И дурное сердце. Жесткосерд, На сраженье ты взглянуть намерен, Оценить возможные потери И понять, чей дальше будешь смерд».
А Давид своё - убью и точка, По фигу, что жлоб он и амбал, Голиаф. Народ слова те точно Доложил командованью срочно, Царь Саул к себе его призвал
И сказал: «Ценю твою горячность Патриот ты, истинный еврей. Но пойти тебе – погибнуть значит. Ты в сравненье с Голиафом мальчик, А он воин с юности своей».
Отвечал Давид Саулу в пику Об опасной доли пастуха: «Да пастух я, воин невеликий, Но и мне случалось в повилике У медведя вынуть потроха,
Вынимать овец из львиной пасти. Если нападёт лев, озверев, Я его за космы, рву на части И такой представлю вам ужастик, Не поймёте кто пастух, кто лев.
Догонял машины я в пустыне, Джипы перевёртывал не раз, Если кто по глупости ослиной Ярочку мою в багажник кинет И на газ давить, чтоб скрыться с глаз.
Поступлю Израилю во благо - Кирпичом пройдусь я по лицу Голиафа, проявлю отвагу И за войско Господа живаго Освежую, лучше чем овцу,
Поношение сниму с отчизны, Необрезанным задам урок...» Так Саула не без артистизма Уболтал Давид с его харизмой, Видно, Бог ему и здесь помог.
Отрока одел в свои одежды Царь Саул. Прикид не подошёл. Три экс эль болтается и режет Там, где облегать должно бы нежно, Ведь железки это вам не шёлк.
Шлем сползает на глаза и слепит, Сбоку меч ходулей при ходьбе... В дорогом таком великолепье Хорошо прилечь в семейном склепе, А Давид лежать не захотел,
Снял с себя доспехи, посох в руку, Пять камней поглаже из ручья Положил в свою пастушью сумку И пошёл на Голиафа, суку, Из оружия - одна праща.
Выступил Филистимлянин тоже, С ним оруженосец. Голиаф Глядя на Давида скорчил рожу, Дескать, не видал юнца моложе, Годного ну разве что для love,
Ибо белокур он и пригожий, Не для битвы создан - для любви, Без доспехов с такой нежной кожей. Голиаф к нему: «Себя как можно Так вести, противный визави?
На меня ты вышел с одной палкой, А такой приветливый на вид. Спрячь свой камень, я же не собака...» А Давид в ответ с особым смаком – Хуже ты собаки – говорит.
Между ними завязался сразу Очень интересный диалог. Педофил без мысли безобразной В этот раз юнца назвал заразой, Всех привлёк богов, которых смог
Вспомнить из языческого сонма, И Давида проклял на корню. - Подойди ко мне – кричал – бесёнок, Твои прелести отдам я совам На прокорм и хищному зверью.
Но Давид остался не в накладе. Говорить всегда он был артист, Вот и здесь не оскорблений ради Красовался словно на эстраде, А вложил в слова глубокий смысл.
«Ты с копьём, с щитом, ругаясь матом, На меня идёшь, скрываешь страх, Проклиная всех жидов пархатых. Я же на тебя иду не в латах - С именем Господним на устах.
С ним тебя убью и обезглавлю, Брошу птицам и зверью твой труп, Израиль я чрез тебя прославлю, Все народы на земле узнают, Кто воистину велик и крут.
Не мечом с копьём Господь спасает, Правду ту узнает сонм ваш весь...» В строгом соответствии с Писаньем Голиаф получит по сусалам В подтверждение, что правда есть!
Зарядил Давид свой гладкий камень, Раскрутил, сработала праща. Точно в лоб тогда Филистимлянин Получил и очутился в яме, Как Давид ему и обещал.
Не было меча в руках Давида, Одолжил у Голиафа меч Взял его из ножен не для вида, Не сидел над поражённым сиднем, Обезглавил труп, мол, не перечь
И не стой ты на пути прогресса, Бога племенного уважай, Не хули Израиль повсеместно... А куда оруженосец делся? Убежал, должно быть, за Можай.
По дороге той евреи гнали Обезумевших Филистимлян И лечили их не гормонально, Обошлись и без свечей анальных, А потом разграбили их стан.
С головой от статуи отбитой Был юнец доставлен во дворец. Чьих ты будешь, царь спросил Давида, Словно в первый раз его увидел, Тут узнать вдруг вздумал, кто отец.
Был ответ: «Я отпрыск Иессея, Твоего раба, прошу любить, С Вифлеема мы из Иудеи...» Помню, у царя была идея Из рабов тот дом освободить
Смельчака, убьёт кто Голиафа... Обещания три года ждут, В смысле на фиг, на фиг этот график. Как Давиду царь Саул потрафил, Расскажу вам через пять минут.
|