Попутчики (часть 1)
Монах, солдат и проститутка
Однажды ехали в купе
Сквозило отовсюду жутко,
И места мало, и.т.п.
В подвязках ёрзала девица,
Монах в сутане воздыхал,
Отсутствия печать на лицах
Колёс натруженный вокал.
Потел солдат, вдыхая запах
Вагона, ладана, Кензо
Либидо билось в липких лапах -
Ему конкретно не везло.
Мадам скучала неприкрыто, -
Что ей солдат, - навар не густ,
Монах - дырявое корыто,
Известно нищ, хоть златоуст.
После десятка километров
За окнами лесов простор -
Мелькают сосны, ели, кедры.
Назрел дорожный разговор.
Солдат: Знакомиться давайте
Контрактник Даниил Прунько!
Прошу моей отведать пайки
Нам с вами ехать далеко.
Девица: Славное начало.
Да вы гусар, мон шер ами.
На всякий случай сизлучала
Флюид заученной любви.
Качая ножкой, бюстом, чёлкой:
Меня зовут несложно – Кэт
Тружусь в заводе аки пчёлка
А счастья не было и нет.
Монах молчит, лишь только губы
Чего-то шепчут про себя.
В ушах архангельские трубы
Елозят, душу теребя.
Уверенно дрожа руками,
Контрактник мечет снедь на стол,
Сам под столом сучит ногами,
Тишком гадая, где подол?
Уже и сало забелело,
Лучок зелёный, колбаса,
Явилось курочкино тело,
И водка радует глаза.
Две шоколадные конфеты,
Крутые яйца, как без них?
Кэт выложила сигареты
Две пары пива, пять клубник.
Монах нутром почуял беса,
Хотя заначку всё ж достал.
Орешки - горсть даров из леса
И фрукт похожий на бокал.
Прочёл в пол голоса молитву
И наконец-то произнёс:
Меня зовут отец Димитрий,
В миру я Фёдор Крутонос.
Накрыли ужин без затеи.
В дороге все - почти родня.
Налили, выпили, поели
И подвели итоги дня.
В застольной и простой беседе
Границы нет для языков.
И темами народ не беден -
Хватает умных, дураков.
Война, к примеру, с терроризмом,
Неурожай и пляска цен,
Смысл жизни и полезность клизмы,
Застой в эпоху перемен.
Под водочку и хлеб с селёдкой
Любой философу под стать.
И мысли где-то посерёдке,
Между поплакать, и соврать.
Ну, за любовь, конечно, тоже,
Жуя с колбаской бутерброд.
Страшилку - аж мороз по коже,
И знамо дело - анекдот.
Для болтовни святое место.
Культурный социум в купе
Собрался пообщаться тесно
Плечом к плечу, рука к руке.
***
Солдат к Мадам: Скажите, Кет,
Вы замужем или свободны
Гляжу, колечка вроде нет,
И взгляд кокетливо – голодный?
Кэт (про себя): Каков пострел!
Стакан «на плечи» и туда же.
И ведь конкретно ж усмотрел
Свой шансик в кобелином раже.
А вслух: Бестактен ваш вопрос,
Мон женераль, вы не хамите
Не помню, чтоб лила я слёз
На ваш пропахший потом китель.
Ну, а для ясности скажу:
Сейчас я временно свободна
Живу себе и не тужу
Назло тупым и наглым мордам.
Прунько, не мало не смутясь,
Икнул в окно, что было силы
Сказал: Пардон, мадам. И хрясть!
Допил стакан - чего там было.
Потом он в тамбуре курил,
Просил у проводницы сахар,
Вернулся и, набравшись сил,
Переключился на монаха.
Вот ты мне, Фёдор, расскажи:
Как быть безгрешным в этом мире?
Когда народ - одни бомжи,
И молока не стало в сыре.
Что Бог об этом говорит?
Чего написано в писании?
Но только ты в глаза смотри, -
И не гони иносказаний.
Не богохульствуйте, сын мой.
Монах закрыл псалтырь степенно,
Тряхнул непышной бородой.
Всё справедливо в мире бренном.
Он грешен. В этом спору нет.
Но наш Господь великодушен!
На все вопросы дан ответ,
Но, он же разумом разрушен.
А разум слаб и одинок,
Когда он полон искушений
Отсюда, сын мой, и урок
Житьём достойным сожаленья.
Пронько: Ну, ты отец, загнул!
Выходит разум наказанье?
Перемолился – караул!
Эх, ни фига себе экзамен!
В пивко плеснул немного водки, -
Ершом момент усугубил.
И на инерции той «сотки»
Собрался из последних сил.
Не-е-е, Фёдор, мало в лыке строк!
Наш комполка иначе судит:
Душа служивому не впрок.
Мозги куда важнее людям.
Когда стреляют на войне,
Куда душа уходит? В пятки!
Мозги нужны тогда вдвойне,
Чтобы не стать навозом в грядке.
Когда под носом кнопка «Старт»,
А в шахте зверь с боеголовкой,
Там разум самый главный фарт.
Молиться в тот момент неловко.
Там нужно чётко выполнять
Всё, что регламенты диктуют.
Забыв про Бога-душу-мать!
Прости, что поминаю всуе.
Там нет сомнений, есть приказ!
Есть чувство долга и присяга.
Там нет испуга детских глаз,
Там математика - отвага.
Не ты убьёшь, убьют тебя,
Твоих любимых и детишек.
Работа – убивать любя,
Чтоб выжил мир, которым дышишь.
Победа в миллиард смертей?
Так победителей не судят!
Грехи простит архиерей
Свечей у церкви не убудет.
Сын божий принял на себя
Авансом все грехи людские.
Так что за ладаном скорбя,
Ещё один на сына скинем.
А Бог пусть смотрит свысока.
Наш мир не выдумал иного.
Так мыслит командир полка
Ракетных войск в лесу под Псковом.
Как так случилось? Мне ли знать.
Душой мы пользуемся в мелком.
Над хромоножкой порыдать
Иль сериалом - скороспелкой.
Монах легонько приуныл,
Ушёл всей памятью в Заветы.
Потом чихнул, что было сил.
Рот окрестился незаметно.
Всё грех, сын мой, и суета.
Всё от лукавого, что слышал.
Наш бренный мир и жив пока,
Лишь потому, что Богом дышит.
Давно бы не было людей,
Без мудрости библейской книги,
(В ней веру че’рпает халдей
И царь народов), Без религий.
Что кроме веры есть у нас?
Что единит универсально?
Что общего у разных рас?
В чём наши помыслы сакральны?
За сто веков мир не решил,
Подумай, ни одной проблемы!
На что ему хватило сил?
На мрак кошмаров современных.
Слаб человек, известно слаб.
Не то он принял за основу.
Без духа, разум - плоти раб!
Старо, как мир, а вечно ново.
Солдат сглотнул чего-то там,
Собрался с духом и промолвил:
Похоже, батя, крышка нам,
Кабздец, и даже очень полный…
На кой мы появились здесь,
Когда одна альтернатива?
В рай на земле по трупам лезть
Или погрязть в ученье лживом.
Ведь и религии, отец,
Надуманы из астрономий.
У всех начало и конец
Лишь отзвуки планетных хроник.
Заимствовали по чуть – чуть
У египтян из Книги Мёртвых.
Туда ж планет нехитрый путь
Из астрологии затёртой.
И получилось то, что есть:
Взошла звезда, случился праздник.
Свет Солнца, как Благая весть,
Тьма ночи – дьявол–безобразник.
Ты, Федя, шибко не крестись.
Нам прапор рассказал секреты
Всех телепередач про жизнь,
Пока мы драили ракеты.
А прапор наш не хрен с бугра.
Там отдохнёт любой профессор.
Зимой с утра и до утра
От телика не сходит с места.
Но, если правда всё о том,
Что ваши книги складно пишут,
Всё ж верится с большим трудом
Мне в бедноту церковной мыши.
Попы в алмазах и парчах,
Короны в золота одеты,
Тончайший бархат на плечах.
Так что? Написано в Заветах?
А святость таможенных льгот
На подакцизные товары?
Пусть курит грешник, водку пьёт!
Грехи отпустите на нарах?
Ах, церкви не на что прожить?
Что ж грех тогда богоугоден?
И так спиваются бомжи…
И вы не виноваты вроде.
Он - в рубище средь лет и зим,
Но торгашей изгнал из храма.
Вы, - что ни храм, то магазин…
Не ймут теперь святоши сраму?
И что ни Папа, то и свят -
Пускают дым из труб народу.
Пусть сирые богами мнят,
Вновь избранных себе в угоду.
Толпа стоит у ваших ног.
Оденьтесь вместе с ней в заплаты.
За вами, говорите Бог?
Не заслоняйте блеском злата!
Нет смысла возражать в ответ -
Настало времечко к молитве.
Купе затих, притушен свет.
Устал монах в словесной битве.
Данила тоже, как – то сник
Чего наехал на страдальца?
По - гренадёрски, напрямик
Как - будто об асфальт два пальца.
Пивка глотнул, сальцом заел.
И вновь инстинкты правят духом
В соседстве двух горячих тел
И запахе селёдки с луком.
Он к Кэт: Что скажете, мадам?
Интеллигентно с вами едем?
Хотите сигаретку дам?
Не утомили вас соседи?
Что выпускает ваш завод?
Надеюсь это не секреты?
И всё-таки: вас кто-то ждёт
С горячим супом и котлетой?
Боец осёкся в тот же миг.
Кэт посмотрела на вояку.
И был тот взгляд сильней, чем крик,
Взгляд кем-то раненной собаки.
Как часто люди в поездах,
Всяк проходил через такое,
Вдруг забывают светский страх
В надежде на тепло людское.
И раскрываются чужим, -
Высоким делятся и низким.
И говорят, хоть в горле жим,
Чего не скажут даже близким.
И хмель тут вовсе ни причём
И ни причём здесь дух дорожный
И откровения лучом
Обжечься просто невозможно.
Я проститутка, mon ami.
Ты удивлён? Или похожа?
Всегда хотела жить в любви.
А мне кошмаром ваши рожи.
У нас в деревне три двора,
И дизель глохнет каждый вечер.
Туда не ездят доктора -
Аптеки нет, лечиться нечем.
Зимой не выйти из избы,
А летом гнус. С водой проблемы.
Строгает нищета гробы
Из сучковатого полена.
Остались только старики.
Оттуда улетели птицы.
Вот там в стожочке у реки
Мне угораздило родиться.
До школы вёрстами шагать,
Из техники – ведерный ворот.
Отец сбежал, пьянчужка мать.
Я подросла, и сразу в город.
А в городе известно что.
Работы нет, родни, прописки.
Дом - захудалое пальто
Обед – две липкие ириски.
Так и пошла я по рукам.
Товар готов – купец найдётся.
Чего прошла, не снилось вам.
С тех пор живу на дне колодца.
Звонят. Ночная темнота.
Лишь улеглась, - «мадам» на связи.
Спросонок душит немота.
Опять зовёт умыться грязью.
Кому-то хочется утех,
Гудками в трубке безысходность.
Должна за деньги лечь под всех,
Кого подсунут руки сводниц.
На страх кладу трехслойно грим,
Свинья не съест – играю в черви!
Таблетки, чтоб забыться в дым,
И включена улыбка стерьви.
И как всегда, - готов эскорт,
Готово тело на потребу
Вся жизнь - игра, кровавый спорт,
Прыжки через себя на небо.
Пот стариков, прыщи юнцов,
Менты, садисты, сутенёры.
И ненависть, в конце концов
Ко всем! Единственной опорой!
И к слову, вовсе я не Кэт
Кэт это так, - собачья кличка,
Для кобелей ведь лучше нет.
В постели лаять лаконичней.
Меня ведь Клавдией зовут
А мать звала несложно Клавка
Отец пропойца – баламут
Дразнил за малый рост Булавкой
В купе повисла тишина.
Беда грустит в потёках туши.
А за окном летит страна
Одной шестой всемирной суши.
Давно и сладко спит монах.
Устал от праведных деяний,
В ногах церковный альманах,
Скуфья, как шлем на поле брани.
Ну, ни фига пофлиртовал?!
Куда девалась прыть солдата…
Хмель, как-то сам собой пропал,
Он улыбнулся виновато.
Прости, сестрёнка, дурака.
Смешалось всё в мозгах служивых.
Мне, что ни баба – дочь полка,
А что ни юбка – шило в жилы.
До антимоний не мастак.
На «точке» нам ракеты – жёны.
В лесу за год звереешь так,
Как будто лось во время гона.
Ты, Клав, ложись-ка лучше спать.
А я схожу, курну в охотку.
И не кляни отца и мать
Все мы в одной дырявой лодке…
***
Летела ночь, летел состав.
Не за горами и граница.
Спят пассажиры подустав,
Друг другу вглядываться в лица.
***
А несколько часов спустя
Слегка меняется картина
За окнами мелькает стяг
Жовто - блакитной Украины.
В вагонах утречко парит
Носками, храпом, стылым чаем.
Народ невыспанный, не брит
И голоден, как стая чаек.
|
