Он черной точкой в далике мелькнул, Он сам искал, свой горизонт глубокий. А захлебнувшийся перрон в слезах тонул, И встречи час, такой далекий.
Он увозил любовь и преданность, прощенье страх И все, перемешав с железным стуком, Как будто изгнанный, но все же странствующий монах Цеплялся за дорогу крюком.
А шлейф невидимой тоски и лжи Тянулся, паутиною к закату. Он стал немым, звук утонул в глуши, Как будто в уши и глаза забили вату.
И люди спали тут же на полу, Глазами поедали блики солнца. И запивали водкою халву, Плевались в отражения оконца.
Шептались о далеких берегах, Мечта плыла, забившись в бочку. Как в кирзовожелезных сапогах Бегут по рассколенному песочку.
Он уезжал нелепо, наугад…….. В душе пытаясь, что-то сохранить. Играл оркестр под шумный листопад, И музыку пытались зашить.
|