Я раньше ещё сомневался, Жена ты мне – иль не жена? Но в чувствах своих разобрался за красным бокалом вина.
И бросив в дымы сигарету, где пламнем мерцает война, я вышел в палящее лето, где правит свой бал Сатана.
Пройдя по огнивам пожарищ, сбивая струящую пыль, я видел лишь пепел пристанищ, да в хлопьях горелых ковыль.
Свернув у палёной рябины, проткнувшей костьми небеса, я вышел к просторам разливов, где Бога сияли глаза.
- Ну, здравствуй! – наверное, это для сердца – надёжный причал. Но Бог ничего не ответил, в лазурь осторожно молчал.
Пел ветер. Звенела рябина, костьми под струями, дрожа. Печати забытых любимых считала, как трупы, душа.
Напрасно, ища сожаления, на душу я громко кричал. Как рёбра – торчали сомнения, как череп – глазела печаль.
Крестец, как пенёк, подымался над чахлою жёлтой травой, и сам Сатана надсмехался над верной дорогой кривой.
Постой, заплатил я по полной! Ужели не встанет весна? Сердцами разбитыми, скорбью, тебе заплатил, Сатана!
Но тот ничего не ответил. Спиной отвернулся. Скучал. Пел ветер. Пел ласковый ветер, кривую рябину качал.
Под ноги швырнув сигарету в зачатья весёлый пожар, я вышел из душного лета, где каждый давно не дышал.
Я вышел из скорбного лета, где пыхали скопища жал. Ах, да, обронил сигарету. Ах, да, пепл ступнёй поприжал.
Теперь, все обочины – мимо. Трава у обочин – свежа. Ах, да, вспоминаю рябину, да ветви, острее ножа.
И лишь в час безумия, не скрою, в грудь желчью всплеснётся во мне, как вспомню, как Бог был спокоен, когда я платил Сатане.
14 декабря 2008 г. С-Петербург
|