Я – юродивый, может быть. Краски светлые не нашёл. Но рассвет алый не забыть. До рассвета я не дошёл.
Пал в канаву, в зловонную грязь. Грязь – есть грязь. Строго не суди. Лучше розой плетень укрась, а фиалкой раскрась дожди.
Что ж, в канаве, как свин, лежу? Вьются ласточки надо мной. Жирный чёрный навозный жук катит шарика перегной.
Лишь привычно звенит струна. Полдень, дым, щёлки паранджи. Да июль сыпет в свой карман гильз отстрелянных, как лапши.
Не уродливый, может быть. Сердцем тоже к любимой шёл. Только руки нам не отмыть, скверной, язвою поражён.
Милая, руки скорее мыть, мыть, пока ты мне не жена. А душа, тебя матом крыть, ты ж, душа, у меня одна.
Миртом мы оплетём мечеть, где с бойниц каждая щель видна. Перья срежу тебе на треть, ты ж, душа, у меня одна.
Краски светлые, ох чисты, как кровавые колючки в май. Для юродивых – как бинты, чаще, чаще бинты меняй!
Пуля стукнет в грудную клеть, изогнётся дугой спина. Не умеешь ты песни петь, не умеешь ты не хрена.
Краски светлые, ох чисты, дышит хриплым тельняшка грудь. У юродивых есть мечты. Видел. Лёгкие, словно ртуть.
Переливчатые. Слушай, Вась, жгут покрепче ты закрути. А тюльпанов здесь – просто страсть, лишь неделю им, Вась, цвести.
4 января 2009 г. С-Петербург
|