Симфония кануна Рождества. Безмолвие от альфы до омеги. Константа безусловного родства Творца с Христом-младенцем в человеке.
Аккорд пространства, метроном шагов, Короткая агония разбега… Смотри, безвременье песков Сменит величие сверкающего снега.
А в суете роженица-душа слепа, глуха И безответно нема, Юродствуя и трепетно блажа, Так терпеливо ждёт звезды над Вифлеемом.
И задыхаясь в копоти рутин, Лелеет рубище и посох пилигрима, Ища благословения пути От Галилеи до Иерусалима.
Неймёт, неугомонная, неймёт, Ей мудро ждать невыносимо больше И, наконец, крещендо взлёта и полёт… Полёт стрелы неоспоримо дольше.
Так длань судьбы ложиться на чело, Так проступает тень ладьи Харона… И над листом дрожащее стило, И тот же липкий страх у Рубикона.
А может это всё не обо мне? Но рок-судья, но совесть-обличитель… И впереди, на каменной стене, Распятый на кресте, застыл Спаситель.
Перед глазами кроткое лицо, Воскресший Лазарь, преломленье хлеба. И горький, царственный венец венцов, Багряница, закрывшая полнеба.
Незаживающая рана – скорбь Христа, Бичуемая, Сущая искони. И Божья Матерь у изножия креста, Удар копья, крик, тонущий в ладонях…
Предательство, коварство, колдовство В безверии осиротевшем мире. Достоинство, а рядом плутовство, Влачит ярмо у ног своих кумиров.
Укрой же Платом Мира огонёк души, О, ниспошли же твёрдости и веры. Яви прозрение, гордыню сокруши, Чтобы ЛюбовьТвоя однажды стала мерой.
Чтоб дерзновенно в скинию ступить, Чтобы коснуться Чаши, претворенной. И чтобы пить, и, чтобы пить Восторг души коленопреклонённой.
Молящейся о чистоте стиха, Молящейся о камне для Храмины, О том, чтоб с третьим криком петуха Благословенного шелома не отринуть.
Не оборвать связующую нить, Не запятнать души непостоянством. И не остыть, о, только б не остыть, И лирой огненной звучать в пространстве.
Симфония кануна Рождества. Безмолвие от альфы до омеги. Константа безусловного родства Творца с Христом-младенцем в человеке.
|