Усталый, принёс я с работы
В квартиру избыточный вес,
И в приступах томной зевоты
Я в свой холодильник полез.
А там – беспросветная стужа,
Основа пред Пасхой диет…
На дверце взывает наружу
Бутылки знакомый портрет.
Хотел, было, водочки выпить,
Да не с кем – один я живу…
И катится времени Припять
Во взорванном жизнью хлеву…
Хотел, было, с зеркалом чокнуть,
А в нём – бородатый мужик…
Ну, тут я, естественно – в хохот,
С такими я пить не привык!
А что же послал мне на ужин
Десницею щедрой Господь?
Вновь лезу в морозную стужу
Рукою ощупывать лёд.
Там, кажется, были пельмешки,
Которые я не доел…
Я их извлекаю, сердешных,
Семнадцать заснеженных тел.
Пока их готовил я к всплытью,
Достойную меру достал,
Подстать наступленью событья:
Тридцатиграммовый хрусталь.
И, чокаясь с каждым пельменем,
Я гладил сметанкой его,
Делился, налив, откровеньем:
Как жить одному нелегко!
Десятому, с диском Сатурна,
Я, кажется, стих посвятил…
Пятнадцатый – с песнею бурной,
В последний я путь проводил…
Допита последняя капля…
Ну, что? За бутылкой бежать?
Запутавшись мухою в марле,
Я рухнул в пустую кровать.
15 апреля 2008 года, г. Харьков
