Лоб бороздят глубокие морщины.
А похудел! – В чём держится душа!
И со своею колкою щетиной
Он так похож на старого ежа.
Ну, здравствуй, дед! Да как же постарел ты!
И седина вон даже на усах!
Вот только взгляд всё тот же ясный, светлый
В твоих по-детски голубых глазах.
Он отмахнётся: - Разве это старость?
И что с того, что побелел, как снег?
Ну, спал с лица…Ну, приболел я малость…
Так кто же не болеет по весне?
Пойдём-ка лучше выпьем чаю, дочка!-
И, торопясь, он в кухонку пройдёт.
Наколет сахар мелко, на кусочки,
Заварит мяту, да медку нальёт.
За стол присядет, шумно дуя в кружку,
Макнёт усы в пахучий, травный чай.
И вдруг очки со сломанною дужкой
На нос нацепит, словно невзначай.
Но и в очках, прищурясь слеповато,
Наполнит трубку свежим табаком.
И запыхтит – смешно, чудаковато
Под деревенским ситцевым окном.
И будет долго, делано бодриться
Смеяться хрипло, кашляя в кулак,
О том, что по ночам ему не спится:
«Но это не от сердца! – Просто так!»
И я кивну в ответ его усмешкам.
Я улыбнусь. Но в горле встанет ком.
И грустная, и трепетная нежность
Наполнит сердце, поселится в нём.
И с этой, вдруг нахлынувшей любовью,
Коснусь его руки своей рукой:
- Ах, милый дед, дай бог тебе здоровья!
Дай бог тебе здоровья, мой родной!
И задрожит рука его тихонько,
И в старческих глазах слеза блеснет.
Он не ответит. Улыбнётся только.
Он улыбнётся мне. Он всё поймёт.
|
