(роман в стихах "СТАЛИН")
Пролог
Играл трофейный патефон,
Квартира свадьбою кипела.
Капризно плакал саксофон
И под пластинку сердце пело.
Дым коромыслом, пары в такт
Мотиву страстному кружились.
Зарегистрированный факт!
Тарас и Лена поженились!
«Одинокая чайка, в небе сером кружила.
Над свинцовою кожей холодной Невы.
Сигаретка с ментолом, в тонких пальцах дымила.
Когда ты затянувшись обратилась на Вы.
- Мы, увы, не властны время изменить.
Мы, увы, не в силах чудо совершить.
Расставанья близок неизбежный час.
Я к другому берегу провожаю вас.
Провожаю музыкой сказочных ночей,
Провожаю моросью затяжных дожей.
Ленинградским танго провожаю в путь.
Без любви минувшей, счастья не вернуть....»
"- Прошу товарищи за стол!
Горячим подкрепиться время."
Тост прозвучал - "За комсомол!"
"- Так наливай! Младое племя…"
Хозяин пира Ложкин Пётр
На должность вышел из народа.
Гусь, поросёночек, осётр.
Фарфор с Баварского завода.
Служебка возит по утрам,
Дана на Куйбышева трёшка.
С семьёю проживает там
И вместе с ними Мурка кошка .
Жена, Орыся, в завитках,
По перенятой с фильмов моде.
"- А шо, Петро, невестка «Ах»!
И нашенького любит вроде.
- Орыся, всё бы хорошо,
Но есть за Леночкой нюансы…
И прекрати хохлядским «шо»
Мне уменьшать в карьере шансы."
Сынок единственный, Тарас,
Сегодня женится на Лене.
Не оторвать от пары глаз.
Они вдвоём на авансцене.
Тарас закончил институт,
Хороший мальчик, вверх стремится.
Всё было здорово и тут,
Случилось по уши влюбиться.
Елена Коган с молоком
Впитала нужные манеры.
Родня по зонам сплошняком,
Работники культурной сферы.
Отец известный пианист,
Мать педагог с примерным стажем.
Последний курс, почти юрист,
Как есть о ней, так и раскажем.
Стройна, умна не напоказ.
Судьба молчанью научила.
Куда ты денешься, Тарас?
Хвать женишка и проглотила!
Аркаша, Леночкин отец,
В искусствах точно разбирался,
В таких делах от Бога спец
И никогда не ошибался.
"- Картинам вашим нет цены,
Таких голландцев, Пётр, мало.
- Вагон трофеев пёр с войны,
Но по дороге часть пропала.
Увы, осталось барахло,
Картинки эти. Да посуда.
Хоть, с патефоном повезло.
Не утащили гады. Чудо!
Три шубы выкрали, хрусталь,
Машинку швейную прибрали.
Вещиц таких ой йой, как жаль,
А сволочей уж расстреляли."
«- За молодых нальем! До дна!»
Крик – «Горько!» - сотряснул округу.
Март месяц. Ранняя весна.
И в губы впилися друг-другу.
На счете десять - инцидент,
Когда рекой веселье лилось.
Конец пришел в один момент.
Судьба народов изменилась.
Под «охи» жуткие, в слезах,
Кухарка Фрося в зал ворвалась.
Взвопила с пеной на губах.
"- Он умер!" – Эхо отозвалось...
Гудком ответил Арсенал.
Серены ухнули от верфи.
Ижорский мощно завизжал,
Как подтверждение о смерти.
С Авроры выстрелил свисток,
Ломо участье подтвердила,
Севсталь вливается в поток,
А рядышком Электросила.
Соединились в унисон,
К ним поезда гудки включили.
Летит над Ленинградом стон,
Как будто в Ад врата открыли.
Аж, птицы падают с небес.
Гудят вокзалы, пароходы.
В оркестр Балтийский басом влез,
А с ним и прочие заводы.
Смутилась Лена. Как ей быть?
От этой страшной перемены.
Пыталась форточки закрыть,
Что толку? Пропускают стены.
В отчаянье мечется она,
"- Продолжим пить! Не уходите!
Налить в бокалы всем вина!
За шум на улице простите…"
А гости путают пальто,
В прихожей одеваясь в спешке.
Причины веские на то,
Им даром не нужны издержки.
Петру ума не занимать,
Не дотянуться Робеспьеру.
Бесстрашно бросился спасать
Невестку дуру и карьеру.
"- Опомнись Леночка, очнись!
На небе… Солнце… закатилось!
С потерей скорбною смирись."
Она в истерике забилась.
Тарас торопится обнять.
Взахлеб рыдает молодуха.
Пытаясь тщетно утешать
И сам - теряет силу духа.
"- Надеюсь преисподня с ним."
Шепнула Лене мать на ухо.
"- Мы без Него не победим!"
В дверях полковник кинул сухо.
Внезапно Ложкин побледнел
С гортанным хрипом искривился
И мимо стула на пол сел,
Схватив за сердце, чувств лишился.
А рёв врывается в дома.
Неотвратимо потрясенье
И сходят жители с ума,
По это звукопредставленье.
А кто с него сошел давно
Отдельно держатся на Пряжке.
Вой наполняет это дно
В тугой смирительной рубашке.
Параша, тесный бокс, бетон.
Для буйной касты отделенье.
Рёв точно загнанный патрон,
Прицельно выбрал направленье.
Больной по прозвищу Пророк
Схватив искру воспламенился.
И с койки совершив прыжок.
Наполеону в глотку впился.
"- Убили! Отравили! Суки!
Казнили родного отца!"
Ему уже ломают руки
И бьют по почкам два спеца.
Дубиной жгут, ногами месят,
Всем тем, что только попадет.
Он санитаров дико бесит,
Пророк, как резаный орёт.
"- Так это вы! Отца убили!
Грядёт! Отмщение! За кровь!"
Водой из шланга окатили,
А он хрипит в их рожи вновь.
"- Убийцы… Вы налили яда…
Фашисты… Бляди… Палачи…"
Три зуба выбили из ряда
В халатах белых силачи.
Скрутили, сунули в парашу,
"- Хлебай своё дерьмо, Пророк."
И кистенём затылок в кашу
Добив для верности в висок.
Он уходил с гудками вместе,
Как фитилёчек угасал,
Лишь тишина на лобном месте.
И санитар креститься стал!
Давно горячее остыло.
Петру поставили укол.
Всех приглашеных разом смыло,
Исчезли, бросив щедрый стол.
Закрыты в спальню плотно двери.
Жених сидит, она в слезах.
Шок не прошедший от потери
В душе оставил едкий страх.
"- Я не могу. – А что случилось?"
По окнам тёк холодный дождь..
"- Он смотрит." Лена удивилась.
"- Кто милый, смотрит? – Вождь!"
