Алина Вельдж
В ноябре землица настылая, Завывают ветры, стараются. А Морозова и Данилова В земляной тюрьме загибаются……
-- Эй, служивый, брось калача сюда! Или хлеба дай. Брюхо мается!
-- Не положено! Долго ль до суда? Враз разжалуют, коль дознаются!
-- Ладно, чадушко, береги себя. А рубаху мне простирнёшь, аль нет? Оттого прошу я о том тебя, Что пришла пора мне покинуть Свет.
-- Феодосия, да неужто мы Супостатам сим станем кланяться ?
-- Не покинуть, Мань, мне ужо тюрьмы. Ухожу я к Богу, напарница.
-- Холод – аки зверь, и неровен час Навь от голода вдруг причудится. Ты поведай мне, пусть последний раз. О своей любви-душегубице.
-- Ладно, Марьюшка, коль пришёл мой час - Не поем, так хоть набеседуюсь . Вспоминала жизнь тут сто тысяч раз, А теперь тебе исповедуюсь. В отчем доме я - словно маков цвет, Ласка мне была и внимание. За вдовца пошла я в семнадцать лет, Да приехал царь на венчание. Замерла душа, всё смотрю за ним, А как глянула в очи синие - С той секунды стал он грехом моим, Заплелись у нас судеб линии. Через времечко зачала дитя. О грехе знал муж – не побрезговал. Всем на колкости отвечал шутя, А меня с сынком холил-пестовал. Да не долго жил муж-боярин мой. Овдовела я в зиму снежную. Царь Алёшенька приезжал домой, Греховодили с ним по-прежнему. По Москве летел слух дурной не зря, Ведь любовь у нас была шалая… Не за веру, нет - за любовь царя С грозным Никоном воевала я! И с победою подошла к концу. Тут бы счастью быть за старание, Да другую царь вдруг повёл к венцу. Не явилась я на венчание. И Тишайший мне не простил того, Тут же прошлое и вменил в вину. Я пошла тогда супротив его. Так, несломленной, на тот Свет уйду.
Вспоминала всё десять раз на дне: Грех свой пагубный, глаз любимых синь… Помолюсь я, Мань, время вышло мне. Ради Господа – прощевай! Аминь!
|