Как в стольном ныне городе, да в городе Саратове, Случаются оказии нежданные порой: Нас нарекли столицею при воре-губернаторе, А прежде звали попросту нештопаной дырой.
И вот в сию провинцию, от Рима удалённую, Которую не жалуют вниманием цари, Явились к нам победами былыми окрылённые Преславные былинные дубы-богатыри.
Добрынюшка наяривал гитарными аккордами И вдалбливал язычникам духовные стихи. Средь публики не брезговал ни смердами, ни лордами, Но только к вразумлению чтоб не были глухи.
Была душа Добрынина открытая, широкая, Но был порой настолько он в затеях заводной, Что отрок целомудренный и дева ясноокая Скрывались от речей его за каменной стеной.
Был самый главный – Муромец – душою всей компании, Воинственный молитвенник, вскипающая речь. Строг, чистоплотен, грамотен, всё видел он заранее И против неприятеля имел духовный меч.
И, дорожа ответственно своей благой первичностью, Себе он не дозваливал и малый перекур. Учил со всей горячностью, со всею артистичностью – Размахивая крыльями, летать орлами кур.
Алёша не был воином, как не был и оратором, Не сотрясал эфира он, аккордами гремя: Ввиду природной мягкости служил амортизатором Меж миром погибающим и этими двумя.
Себя являя публике иконою окладистой, Алёша переделывать заказывал межи.(1) Но был чрезмерно скромен он, и до того покладистый, Что всюду положительный, куда ни положи.
Вот так и жили «витязи Архангелова воинства», Прибывши в степь поволжскую от древнего Днепра. Рубились с басурманами, блюли своё достоинство, Но здесь уже рассказчику заканчивать пора.
Обидно только автору за бедную провинцию, Которую не жалуют вниманием цари: доколе проповеднику делить эфир с блудницею Да змею семиглавому над Родиной парить?
(1) Здесь «заказывал» в значении «запрещал».
|