...не превратив соблазнение в факт (а также в фарс!)
(Целомудренная поэма)
Пусть даже ты в натуре натурал —
из натуралов натурал! —
когда я сделаю тебе массаж ступней —
не устоишь!
И то ведь правда, вот нелепость —
массировать подошвы стоя!
Когда всей массой тела над стопою
они притиснуты к ковру, к паркету...
Уж нет! Присядь.
А лучше, ляг!
Сюда вот, на диван.
У вас, как и у нас — обеда час.
Сподручнее тебе прийти сейчас,
а мне — подавно, лучший вариант:
коллеги разошлись, клиентов нет!
Я плотно затворяю дверь. — И что?
Всё чисто, непорочно между нами!
Ты вымыл ноги загодя, а я —
лишь массажист в салоне по соседству,
на общем двадцать третьем этаже
Морского бизнес-центра им. Х.А. Рона.
Фактически, дверь в дверь с твоей конторой.
«Салон Целяще-Светлых Практик Духа
Эйятельсапурета-Ка-ученья».
Какой двусмысленности здесь возникнуть?!
(К тому ж, заметим в скобках, я незрячий...)
— Расслабьтесь, ваша обувь и носочки —
теперь не ваших рук забота! —
Улыбаюсь.
Пусть это необычно, но у нас
так принято. Без лишних проволочек
снимаю туфли и носки с тебя.
Проделываю это аккуратно.
Ведь знаю, сколь настроить может ладно
простое разувание клиента
сотрудником в удобной обстановке.
Тут испарится запросто вчистую
любое напряженье между нами!
Расположив носки поверх шнуровки,
твою я обувь отставляю к стенке.
Носки чуть-чуть увлажнены — почувствовал щепотью, —
особо тонкий хлопок... Туфли...
как будто дорогие,
мягкой кожи,
с оторочкой... —
сглотнул, —
ещё узнать бы цвет! И цвет носочков!
Эк, размечтался, олух! Будет тебе, крот...
Об этом спрашивать — совсем не время нынче.
О главном помни: рой! Веди подкопы к цели!
А вот и тонкий, характерно терпкий запах стоп
твоих незримых, но теперь уже разутых, вольных
(отчётливо себе представил: на весу
мысочками сейчас расслабленно болтаешь!),
прерывисто, неторопливо, робко, томно,
как пальцев голых ног — прибой морской волны на пляже,
уже касается моих отчаянно трепещущих ноздрей...
Руками
по праву массажиста, не смущаясь,
в открытую подробно озираю
твои необувенные ступни,
твои радушно-тёплые ступни, —
воистину, добрейшие ступни! —
от щиколоток — и повсюду ниже:
рядочком плотно — пальцы с крупными ногтями,
за ними — свод стопы,
подошвы очерк,
и, наконец, массивные кувалды-пятки.
Вижу:
ступни сорок четвёртого размера,
египетского очертанья пальцы,
широкие, мясистые плюсны,
окружья пяток в панцире мозолей,
шершавенькая на изгибах кожа,
подошвы ж мягкие (в них тонут руки!),
и волосы на тыльной стороне.
Прекрасно! О, мечты-стопы такие,
воистину достойные Ахилла,
любовью испытать — моя удача!
Какие? — Да чтоб душу обожгли!
Об обладателе сих ног немного знаю.
Илья Григорьевич Таруба — имя парня.
(Вписал я сам в журнал, он даже удивился.)
Высокий рост, спортсмен, двадцать четыре года.
Вчера сказали наши, что брюнет. Очкарик.
Вполне учтив и вежлив, и отнюдь не скован
в общении с незрячим. Даже пошутил:
сперва, мол, собирался у себя в конторе
оставить обувь и прийти в одних носках,
да побоялся испугать меня невольно,
прокравшись через коридор на мягких лапах...
Вот главное: его певучий низкий голос!
Как пледом ласковым и тёплым шерстяным
заботливо меня тот голос обернул,
согрел замёрзшего в промозглый день осенний...
Пленяет, что доступно. Вот и я
от голосов мужчин, бывает, млею.
С Ильёю у меня как раз тот случай...
И независимо от формы стоп Ильи,
которые тогда ещё не видел, я
поклялся в сердце: будешь мой босым, Илья!
Меж тем, я приступаю к массажу.
Конечно, с краткой лекцией о пользе,
об удовольствии,
и о смущеньи ложном,
и что не будет пяточкам щекотно, —
всё — следуя ученью Эйя-Ка.
О да, вот так, сугубо под сурдинку,
массаж сопровождая лёгкой речью,
шестого чувства атмосферу тку,
Илью гипнотизирую без взгляда,
настраиваю вяще насладиться,
расплыться сладкой патокой, сомлеть,
не думать и не сознавать, забыться...
Но шутка ли!.. Поставьте-ка себя на место
разутого Ильи под пальцами моими!
Такое в первый раз — как минимум пикантно.
Кого ж не покоробит с непривычки
(ведь наш рефлекс — босые ноги — кринж!)
отдать свои ступни в распоряженье
чужому человеку, массажисту,
к примеру вот — красавчику слепому,
с загадочным (как говорят) прищуром синих глаз?
(Ой, невдомёк же людям, что глаза
я каждый вечер дома вынимаю...
В моём распоряжении три цвета,
но более иных люблю лазурный.
Однажды спутал, стал гетерохромом,
пришлось очки потом весь день носить!
Могу, конечно, и без глаз ходить,
но неудобно — не люблю очки,
и не хочу людей пугать щелями.
Зачем себе вредить, пока ты молод?
Мне говорят, что я с глазами няшка.
Когда глаза — не скажешь, мол, слепой!
Лишь поведение да трость подскажут...)
Откуда-то прознал Илья о Ка-Салоне.
Как видно, Машка-секретарь ему напела.
(Обслуживаю я Марию раз в неделю.)
Однажды, мимо проходя по коридору,
к нам в гости заглянул, расспрашивать принялся.
А тут и предложенье от меня —
на пробу, лишь стопы, почти бесплатно:
— Стопы ведь что! Совсем уж несерьёзно...
Зато не пожалеете — топ-кайф!
Он щёлкнул языком. Я улыбнулся.
Он хохотнул, мол, грязноваты нынче:
— Вот стыдобища будет, навонять!
Услугу вымыть ноги отклонил,
но завтра, чисто вымывши, подкатит
после работы, или в перерыв...
Теперь лежит Илья. Стопы — босые,
в моём распоряженьи, золотые!
Вот миг, которого хочу!
Ради которого страдаю!
Который — молнией в паху!
В котором сам себя теряю!
Массируя и так, и эдак, жёстко, мягко,
согласно самой лучшей, верной нашей схеме,
призвав на помощь Эйя-Ка и всё уменье,
стараюсь пробудить к любви стопы Илюши,
дотоле спавшие, не ведавшие счастья
отдаться в любящие, мастерские руки,
да судя по всему, и босиком ходить!
Ведь явно ж обувью натёрты пятки
и внутренние фасы мощных пальцев!
Ну а подошвы самые — в серёдке —
почти как у младенца, у Илюшки!..
(Мне довелось массировать однажды каратиста,
походу, барефутера, — явился босиком!
Вот у него не только пятки злые, как копыта, —
подошва тоже вдоль и поперёк — доска-доской!
Не скрою, в некотором смысле интересный опыт...
Однако... почему-то не зашло.
От слова, к слову, абсолютно! Мол,
ходи босой, да не ходи ко мне!)
...Чу! Слышу я, послышу,
как тихо застонал Илья!
— А-а-э-а-э-а!
Столь тихо, что уверен он, конечно,
что невдомёк мне.
Что ж, тем лучше, парень!
Наивен будь, и думай: массажист
свою казённую работу правит.
Тем более, не видит ничего.
Пусть молод, двадцать два всего,
но целые семь лет не видит!
(Сказал я это о себе как будто вскользь, — нарочно.
Ну! Пожалей меня, Илья! Мне станет только проще...)
Тем глубже я в твои желания внедряюсь чрез подошвы!
И тем увереннее мои пальцы
разят твои доверчивые лапки!
Да, снова стонешь!
Дышишь тяжело!
Пух-пух! — сопишь...
Теперь уж никому
не погасить огонь моих желаний!
Не встать тебе и не обуться прежде!
Пройдёшь весь путь, которым я веду!
Да, пальцами своими по стопам
я — поводырь, а ты — босой ведомый!
Захомутал ступни, и в них нащупал сердце,
разул я девственное сердце, дал свободу
приличиями мира угнетённой страсти!
То, что ты чувствуешь, не всякому даётся.
Не с каждым парнем это счастье выпадает:
завлечь его живую чувственную душу
под свод стопы — в плюсны, в подошвы, в пальцы, в пятки!
Вот! Наконец! Настал тот главный миг,
то самое — безумное! — мгновенье:
мой палец, будто фаллос, поражает
важнейшую мишень твоей подошвы,
тройную точку Кат, Яхо и Чу,
ту точку, где желанья плоти парня
сугубо и трегубо сплетены,
и от которой к пенису восходят...
И пусть не Ахиллесова пята,
и пусть не меткая стрела Париса,
но суть почти что та же: поражён
ты прямо в сердце наповал — из пятки!
Не вижу я, но знаю: слышу звук,
ни с чем не перепутать этот звук, —
как бы тихонько зашуршала ветка,
и хлюпнул водомер по глади водной,
или поднялся из грязцы болотной
воздушный робко пузырёк…
Кончаешь!
Ответ мой скрытый загодя готов:
сквозь жёсткую материю штанов
шершавик раскалённый пальцем пнув,
без стона, лишь душою полыхнув,
в пандан тебе неистово кончаю!
(Не думайте, что онанизм без рук,
оргазм без стимуляции хозяйства —
совсем уж небывалое явленье.
И я так раньше думал, но однажды
пришлось принять особого клиента —
сотрудника торговой базы Центра,
лишившегося в детстве рук до плеч.
И вот, при жёстком массаже ступней,
по жизни заменивших Вите руки,
произошёл конфуз такого рода.
Но Витя, правда, с юмором воспринял,
как выразился, свой «мужской нежданчик».
И хорошо, что был он без одежды,
поскольку брал весь комплекс массажа.
Ему помог я отереться. После
общались мы довольно откровенно.
Меня он совершенно не стеснялся!
Скажу, отвязный Витя был чувак.
Своё увечье он держал за доблесть,
весь мир, мол, перед ним в долгу... Иной раз
не по себе мне становилось с ним.
Расчётливость его не знала меры...
В дальнейшем посещал салон три раза.
И целью нашей стало, чтоб он кончил
от массажа одних подошв. Да, жаль,
как ни старались, ничего не вышло.
Стояк, не больше... Видимо, внезапность
и неосознанность играют роль.
Увы и ах, пришлось помочь рукой...
А впрочем, с ним весьма прикольно было —
ходили даже в Мак в шестом фойе,
о музыке трепались, о стихах, —
нет слов, мы зажигали, два калеки:
один ногами управлялся за столом,
другой хоть и руками, но на ощупь...
Я кожей чувствовал косые взгляды,
но Витьке явно было наплевать!
И одновременно босые ноги Вити, —
которые я знал во всех деталях! —
изрядно бередили мою душу...
За месяц мы едва не подружились,
покуда не свалил он за границу.
Я дал ВК, но он не написал.
Понятно, ведь ему я стал не нужен...
Я ж принялся исследовать проблему.
Читал журналы, говорил с людьми.
Спасибо Вите, мне помогшему невольно!
Благодаря ему нашёл я цель и метод...
Не скрою, редко достигаю цели этой,
не больше пары-тройки раз за год, однако ж
и просто возбудить от голых ног мужчину,
его заставить на стопах познать томленье, —
удача, ради коей можно потрудиться!
А вот с Ильёй-Ахиллом вышло всё, как в сказке!)
Илья! Босой любимка! Мой Ахилл!
Ведь был момент, когда, клянусь тебе,
сказ наших жерел на секунду-две
калился лавой общего экстаза!
Да стрелы всё летали, — чьи? Эрота?
О нет, скорее Зевса перуны! —
меж светлых пальцев
ног твоих
и тёмных пальцев
рук моих...
— Хей-ге!
Не два разрозненных оргазма, нет!
Нам явлен коитус — совокупленье!
И именно в твоих ступнях разутых —
воистину божественно босых! —
не только лишь от обуви свободных,
но и босых от видимого мира,
заполненных пылающей душою,
отдавшейся другой душе для счастья,
мы оба — вместе! — ввергнуты в экстаз!
Тебя познал я, милый, ты — меня...
Ты перешёл в меня, а я — в тебя,
Не стало тут ни «ты», ни «я» меж нами...
Да в общем-то понятно, о чём речь!
Ну а потом, как сладко ощущать
в паху, под членом, на яичках сырость!
Ещё чудесней было сознавать,
что ты испытываешь то же, милый...
Таков итог. Мы излились совместно.
И хоть смущён ты очень был, Илья
(понятно, я увидеть не могу,
однако что угодно бы поставил —
зарделся ты, как первооткрыватель!), —
и всё же абсолютно ты уверен:
слепой твоей услады не заметил...
А напоследок, под конец сеанса,
мной честно завоёванным ступням
вернул носки и туфли — кто? Я сам!
Итак, твои, Илья, огонь-стопы
проделали в моих руках весь путь:
сперва нагими миру просияли
затем тантрический оргазм познали,
и после, что ж, укрыты снова были...
Ко мне ты больше не придёшь. А всё же
секунды счастья
обнажённых ног
ты будешь долго вспоминать, Ахилл!
Сначала, вероятно, со стыдом,
потом и с нежной грустью.
Заодно
припомнишь облик своего Париса,
парящего фанерой над Парижем,
подошвами припомнишь его руки,
его разящесладостные пальцы...
Не смерть в пяте, но жизнь в пяте — твой жребий!
Ну а я
вновь буду ждать клиента со ступнями,
отзывчивыми к ласкам, и, глядишь,
стопы его под пальцами моими
познают радость... Счастье мне даря!
И может быть... когда-нибудь... их стану...
осматривать не пальцами — губами...
Щекой касаться, носом… языком...
И целовать, и орошать слезами,
лицом ныряя в океан подошв...
О, бо́сые мечты, мечты, мечты!
Заткнул бы ты, кротишка, что ль, мечталку!
А может, кто-то и мои ступни захочет?..
Увы, не ведомы досель мне эти ласки...
(Лишь раз со мною вышел странный случай.
Лет пять назад, на курсах массажа,
квалифицированные мастера
показывали разные приёмы
на нас самих в процессе обученья.
И на уроке массажа ступней
я ощутил подошвами дыханье,
не руки, нет, — горячее дыханье!
Неужто мастер пальцы жадно нюхал?..
Я, впрочем, не уверен. Может, всё невинно.
Разглядывал, к примеру, на ноге болячку.
В дальнейшем — ничего и не случилось.
Или случилось, только не со мной?
Ведь, к слову, в нашей группе — все слепые,
преподаватель только зрячий был.
Отличный, кстати, мастер, Фёдор Юрьич!
И что же, — он обнюхал наши ноги?..
А если так... жаль, выбрал не мои!
Хотя, тогда... Я б вряд ли согласился...
Я замкнут был, суров в семнадцать лет:
лишь год минул, как глаз, дурак, лишился.)
Пока что девственны, чисты мои ступни.
От вас, друзья, не скрою, мне печально это:
проходит молодость, потом не наверстаешь...
Хотя держу я ноги вечно наготове:
всегда стопы мои ухожены и чисты,
не менее, чем руки массажиста!
На третьем этаже, в салоне «Миса-Киса»,
равно и маникюр беру, и педикюр.
А в промежутке — так ещё для ног солярий.
И сам работаю иной раз босиком,
иной раз в шлёпанцах с открытыми носами.
(Я не ходить люблю босым, но быть босым!)
Ах да, мог оценить мои ступни Илья!
(Зане уж с ним-то я без тапочек работал!)
Но, как и прочие, об этом — ни гу-гу...
А что б вот не сказать: «Красивые ступни!»?
Не думайте, что я сошёл с ума: шучу!
Однако ж, в каждой шутке — да. Увы и ах...
Но пусть и так: мои стопы он точно видел!
Довольно этого. Ведь снова баш на баш!
(Они ж, мне кажется, действительно прекрасны:
сорок второй размер, узки, стройны, изящны,
плюс греческая форма тонких, долгих пальцев.
Подъём высок, не плоски, бриты, загорелы.
И ни грибка тебе... натоптыша... мозольки...
Ну, разве пальчик там, иль ноготь чем поранишь,
когда спешишь, по слепоте... Но не теперь!
Откуда я всё это столь подробно знаю?
Секрет открою: сам себе люблю ласкать их...
А что загар густой — так мне ль того не знать!)
Такая вот, друзья, моя дорога.
Вот чем живу я! Не судите строго.
Рассказ на этом подошёл к концу.
Да, кстати, тут ещё клиент нарисовался —
сын маникюрщицы из той же няшной «Кисы»,
молоденький студент, шестнадцать лет всего...
(Почти в том самом возрасте, когда... Ну, ладно.)
Пока не знаю, как его зовут...
И как ко мне, слепому, отнесётся...
(Я ж для него — довольно взрослый дядя...)
Тут надо крайне осторожным быть!
И всё-таки клянусь своей душою:
познают ножки мальчика босые
рай на земле!.. И я познаю их!
А натурал он или нет — не суть!
|
