Кодицил - дополнение к уже существующему завещанию
Шизофреник, двумя стилями испорченный,
халтурщик-графоман наёмной прозы,
я заслужил свое изгнание.
И много миль тащусь по лунному прибрежью.
Я загораю, сгораю, чтоб избавиться
от этого живого океана самолюбия.
Чтоб поменять язык, всю свою жизнь
обязан изменить.
Нет сил исправить старые ошибки,
ведь даже волны устают от горизонта
возвращаются,
и чаек визг с их языками
проржавевшими.
над лодками гниющими,
волной на берег сброшенных,
как тучи в виде клюва, ядовитые
над Шарлотвиллем.
Я думал, что к родине любви было достаточно,
но если бы пред выбором я встал,
мест у корыта нет.
Смотрю, как лучшие умы гниют как псы,
ради объедков вкуса.
Я приближаюсь к середине жизни и кожа обоженная
с моей руки слезает как бумага,
как кожура от лука, подобие загадки Пьера Гюнта.
В душе нет ничего, ни страха смерти,
я знаю многих мертвых, их различаю по характеру,
даже когда мертвы.
В огне плоть не страшится
земли горнила, ни печи, ни солнечного зольника,
ни серпа лунного, безликого и мрачного,
вновь иссушающего берега, как чистый лист бумаги.
Все равнодушие её - иная ярость.
|
