Мое беспечное незнанье
Лукавый демон возмутил ...
Взглянул на мир я взором ясным
И изумился в тишине:
Ужели он казался мне
Столь величавым и прекрасным?
А. С. Пушкин
Сегодня впору нам сказать:
"мое беспечное незнанье" ...
Как смерти близких оправдать,
"мое беспечное незнанье"?!
Как гибель городов и сел,
и рек кровавые артерии
нам сочетать со буквой "зет",
"мое беспечное незнанье"?..
Есть оскверненное величие -
и пашня, что лишилась сева;
Есть духа средоточие в Лавре,
но есть поруганное "древо" -
Истоков, общности, поверий:
когда бои - кругом неверие.
Всем тем, кому бесценна жизнь:
смените ракурс пошлых призм!
Взгляните в небо в час заката,
там ваши помыслы крылаты;
Они в оптической проекции -
восторги, ярость и расплата;
В апреле - снег, в апреле - цвет,
мы сочиняем сагу лет,
Искусных боевых деяний,
провалов, боли, покаяния.
И древо моего "незнанья"
вновь крону обретет из знания.
Нарине Удумян
Постскриптум:
История не терпит лукавства, на всякого "царя-завоевателя" найдется свой Пушкин, а на всякого Аракчеева - свой бесстрашный и проницательный Мережковский.
К бюсту завоевателя
Напрасно видишь ты ошибку:
Рука искусства навела
На мрамор этих уст улыбку,
А гнев на хладный лоск чела.
Недаром лик сей двуязычен.
Таков и был сей властелин:
К противочувствиям привычен,
В лице и в жизни арлекин.
А. С. Пушкин
Об Аракчееве Мережковский написал следующее:
"Что такое Аракчеев?
"Просто фрунтовый солдат", - сказал о нем Пушкин.
Но это не так просто. Весь петербургский период русской истории создал Аракчеева, получил в нем то, чего хотел.
Без лести предан - в этом гербе целая религия.
- Что мне до отечества! Скажите, не в опасности ли государь?" - воскликнул он в Двенадцатом году перед вступлением Наполеона в Россию.
Провались отечество, да здравствует царь; не быть всем, быть одному - такова религия.
Дух небытия, дух человекоубийственной казенщины воплотился в Аракчееве до такой степени, что почти не видно на нем лица человеческого, как на гоголевском Вие: "лицо было на нем железное".
Железное лицо Аракчеева - лицо единовластия. Нет Аракчеева, есть аракчеевщина - бессмертное начало. Всего ужаснее в нем это нечеловеческое, нездешнее, "виево".
Когда он умирал, Николай I прислал к нему в Грузине своего лейб-медика Виллие, который предписал больному, кроме лекарств, полное спокойствие; но однажды утром застал его с железным аршином в руке, которым умирающий наказывал провинившегося мальчика-садовника, "производя ему равномерные удары по носу".
Равномерные, "единообразные". - "Я люблю единообразие во всем", - говорил Александр I. Александр говорил, Аракчеев делал.
Может быть, мальчик с окровавленным носом не чувствовал боли, окаменев от ужаса перед железным лицом этого железного автомата, "великого мертвеца" гоголевской Страшной мести: "хочет подняться выросший в земле великий, великий мертвец".
И доныне весь русский народ - не этот ли бледный мальчик, которого бессмертный Аракчеев бьет железным аршином по носу?"
Итак, эволюция очевидна: от Аракчеева с железным лицом гоголевского Вия до "железного Феликса", эпоха которого вовсе не завершилась свержением памятника на Лубянке, а мимикрировала под демократическую власть и "главнокомандование армией и флотом".
И если рядом с железными феликсами в постреволюционной России всегда стояли на страже партия и власть офицерская, военная, то сегодня мы имеем полное слияние всех ветвей власти в образе метафорического "великого мертвеца".
"И вдруг настала тишина; послышалось вдали волчье завывание, и скоро раздались тяжелые шаги, звучавшие по церкви".
Не слышится ли нам и ныне это волчье завывание? Не раздаются ли тяжелые шаги?
"Ведут какого-то приземистого, дюжего, косолапого человека. Весь он был черней земли. Тяжело ступал, поминутно оступаясь. Длинные веки опущены до самой земли. Лицо на нем железное".
Железное лицо Вия - лицо государственной казенщины в церкви.
- "Поднимите мне веки: не вижу".
Так писал Мережковский.
Но сегодня все пострашнее - и слова Гоголя о том, как "навеки осталась церковь с завязнувшими в дверях и окнах чудовищами, - и никто не найдет теперь к ней дороги", оказались не просто пророческими, они стали обыденностью.
Коллективный российский Аракчеев так жаждал наказать мифического Вия в соседнем государстве, что устроил тотальное осквернение общечеловеческих ценностей и главной святыни - человеческой жизни.
Неисчислимы жертвы и поруганные судьбы за этот зловещий месяц "весеннего равноденствия", когда чаша вселенских весов добра и зла с трудом склоняется в сторону света.
В своей земной реальности мы будем исходить из того, что чудовища в церкви изгнаны Спасителем, а наша задача - найти дорогу к храму.
Однако, дорогу к храму нельзя найти, идя с закрытыми глазами.
Надо ли говорить, что дорогу осилит идущий - идущий не с артобстрелами и бомбардировками жилых кварталов, а тот, кто охраняет свою территорию, защищает дом и родину.
Сегодня свой дом защищает Украина.
Не Россия.
Увы, Россия близка к тому, чтобы воскликнуть:
- "Приведите Вия, ступайте за Вием".
Пушкин, Гоголь, Мережковский - это та самая интеллигенция, у которой нет национальности. Та, которую сегодня страстно хочет разобщить российская власть.
Не бывает национальности и у настоящего президента в многонациональной стране - пример Владимира Зеленского подтверждает наднациональность власти.
"Патриотизм - это еще не все ... " , - это слова сестры милосердия, англичанки, спасшей множество жизней своих соотечественников в годы первой мировой и безжалостно казненной немцами.
Кто знает, что ею двигало? Надо полагать, человеколюбие, которое в определенных обстоятельствах проявляется как патриотизм.
Но это не тот патриотизм, которому требуется символика в буквенном выражении для того, чтобы заявлять о собственной значимости.
02 апреля 2022
|