Не соблюдая общих правил,
Старик немного приболел.
Лечить врачей он не заставил
И сам, однако, не хотел.
Все убеждали непреклонно,
Настаивали горячо
И в знак согласия покорно,
Он опустил своё плечо.
Кивнул, устало поклонился,
Доверив жизнь свою врачам.
Ни с кем давно он не делился,
Все мысли отдавал ночам.
Они катились вереницей,
Жена, семья и переезды,
Года летели, как страницы
И обрывали все надежды.
Он знал, что скоро юбилей,
Но ведь её не будет рядом.
Ночами думал он о ней
И каждый день казался адом.
Он знал, что будут отмечать,
И ресторан напрасно снимут,
Что будут дружно поздравлять,
И даже фильм какой-то снимут.
Предвидел тост, мол жить непросто,
До ста, наверно, пожелают.
Что отмечают? Девяносто?
Напротив дамы уточняют.
Играла музыка уютно
И на столах горели свечи,
И было шумно, многолюдно,
Но для кого был этот вечер?
Он пил вино под лёгкий ужин,
Надел и галстук, и костюм,
Но никому он был не нужен,
Он был потерян и угрюм.
И захмелевший, в зазеркалье
С давно знакомую рукой,
Закутанную в белой шале
Шептал ей: “Встретимся с тобой?”
И возвратясь из ресторана,
Ложась в прохладную кровать,
Он, как виденье из тумана,
Мечтал опять её обнять.
И в ту же ночь, совсем босая,
Неслышной поступью, с цветами,
Она постели не касаясь,
Едва коснулася губами.
И в полусне, и в полудрёме,
Шептал знакомый голос: “Рано.”
И эхо повторяло в доме,
Но сердце ждать его устало.
|
