Не дразню усталого Бога,
не дёргаю его за седую бороду,
хожу разомлевшим от зноя городом,
живая, а это – много.
Много больше того, что могло бы быть,
если ангел мой дал хоть на миг слабину бы,
ветер степной сушит губы,
и это желание – пить, пить,
становится почти навязчивым.
Смотрю на небо глазами незрячими –
солнце там стёрло все облака, не видно
ни перистых, ни кучевых, тем более,
ни восторгов, ни нудной боли,
эмоции выгорели, улеглись чаинками в зелёном чае,
одно знаю наверняка, этот город по мне скучает,
он никогда не даст мне вольной.
Джида осыпалась, вызрел урюк,
в ладного парня вырос внук,
на старом и новом прибавилось холмиков,
на шестых садах развалились домики,
и всё поросло пронырливым хмелем,
дождь долгожданный наполнил мели,
так бы шла и шла к Уралу – напрямки,
через память.
Спасибо, родной, обнял омутами,
сполоснул родниками,
положил на ладошку камень –
осколок немыслимой древности.
Такие окаменелости, что всё что было
обретает истинный смысл бытия.
Прости, город мой степной,
металлург, чья сила, сам знаешь в чём.
Улыбаюсь. Тут парни стойкие,
полыни горькие, девчата красивые.
А в чем же сила, если серьёзно?
Воздух. Тут вольный воздух,
а Каменный пояс красный.
