Мы молоды. У нас чулки со штопками.
Нам трудно. Это молодость виной.
Но плещет за дешёвенькими шторками
бесплатный воздух, пахнущий весной.
Как пахнут ночи! Мокрым камнем, пристанью,
пыльцой цветочной, мятою, песком…
А звёзды смотрят вдумчиво и пристально,
следя за нами, радуясь тайком.
От лет крылатых никуда не денешься,
и мимолётен их непрочный свет,
но воздух вольный, небо не изменятся,
как и сплетенье царственных планет.
Ах, не покинь нас ясное, весеннее,
когда мы будем с возрастом мудрей,
когда дух знаний, опыта, терпения
заменит свежесть улетевших дней.
Пусть нас состарит гул большого города,
пусть скажут нам, что молодость прошла,
но день за днём мы будем вечно молодо
смотреться в реки, книги, зеркала…
2019
Римма (Рэмо) Фёдоровна Казакова родилась 27 января 1932 года в Севастополе. Её отец, Фёдор Лазаревич Казаков, был военным, а мать, Софья Александровна Шульман, работала секретарём-машинисткой. Имя, данное родителями, означает «Революция, Электрификация, Мировой Октябрь». В 20 лет взяла имя Римма.
Раннее детство Казакова провела в Белоруссии, школьные годы — в Ленинграде. Окончила исторический факультет Ленинградского государственного университета.
Семь лет жила на Дальнем Востоке в Хабаровске. Работала лектором, преподавателем, в газете, на киностудии.
Первые стихи Казаковой, принадлежавшей к поколению шестидесятников наряду с Евтушенко, Окуджавой, Вознесенским, Рождественским, Кашежевой были опубликованы в 1955 году, а уже в 1958 году вышел первый сборник её стихов «Встретимся на Востоке».
В 1959 году Казакова была принята в Союз писателей СССР. В 1964 году окончила высшие литературные курсы при Союзе писателей. В 1976—1981 годах — секретарь правления Союза писателей. С 1977-го года состояла в КПСС. Позже была избрана первым секретарём Союза писателей Москвы, которым являлась до конца жизни.
Являлась гражданской активисткой с ярко выраженной либеральной позицией. В октябре 1993 года подписала «письмо 42-х», в 2000 году была одним из авторов письма против возвращения «сталинского» гимна. Принимала деятельное участие в издании газеты «Информпространство», активно сотрудничала с общественной организацией «Единство», президентом которой являлся известный криминальный авторитет Владимир Податев. Организация «Единство» была спонсором некоторых книг Риммы Казаковой, а Римма Казакова была сопредседателем «Единства». В деле по иску о защите чести и достоинства председателя хабаровской общественной организации «Единство» Владимира Податева к газете «Известия» известная поэтесса Римма Казакова также принимала активное участие.
Римма Казакова — автор многочисленных сборников стихов, занималась также переводами с языков стран ближнего и дальнего зарубежья. Миллионам россиян Казакова известна как автор стихов к песням «Ты меня любишь», «Мадонна», «Ненаглядный мой» и других.
Супруга писателя-публициста Георгия Радова, мать писателя Егора Радова, свекровь рок-певицы Умки, бабушка молодого политика Алексея Радова.
Скончалась 19 мая 2008 года в санатории посёлка Перхушково. Римму Казакову похоронили 22 мая 2008 года на Ваганьковском кладбище в Москве.
Поэт не может питаться святым духом
Сегодня в Центральном доме литераторов состоится одиннадцатая церемония награждения литературной премией «Венец», учреждённой Союзом писателей Москвы. Именно в связи с этой премией в основном и вспоминают сегодня о столичном Союзе писателей. Первый секретарь СПМ Римма КАЗАКОВА – безусловно, одна из самых громких фигур в плеяде поэтов-шестидесятников. Достаточно вспомнить, что её пламенное «Да сгинет стадо!» стало в своё время причиной запрета на публичные выступления поэтессы. Судя по интервью «Новым Известиям», Римма Фёдоровне и сегодня остаётся одной из самых бескомпромиссных фигур в российской культуре.
– Раньше песни на ваши стихи исполняли звезды уровня Майи Кристалинской. Ваши песни появляются и сейчас, но поют их совершенно неизвестные исполнители. Что же поменялось?
– Никто из известных певцов этим сейчас не интересуется. Нормальная человеческая песня со смыслом, с содержанием сегодня в студиях считается «неформатом».
– А что сегодня «формат»?
– Хитом является песня «Йогурты, йогурты, йогурты»… Валерия, к которой я всегда хорошо относилась как к певице, сказала, что хочет петь тяжёлый рок. Я видела её недавнее выступление по телевизору – очень хорошо, красиво, но непонятно, про что… Странно, что при таких требованиях к формату люди все равно с удовольствием слушают песни Пахмутовой, Бубы Кикабидзе, Марка Бернеса…
– У вас есть близкие отношения с исполнителями ваших песен?
– Не особенно. К примеру, с Ириной Аллегровой я познакомилась на своём юбилейном вечере. С Маечкой Кристалинской мы виделись только один раз… Вообще, я очень люблю всех поющих, особенно поющих меня, артистов, но надо сказать, что все эти связи – очень некрепкие. Артист, когда к нему приходит успех с какой-то песней, мало думает о том, кто эту песню ему сочинил. Киркоров поёт по телевизору «Полетаем»… Летай на здоровье, но почему не указано, кто её сочинил?
– Вы получаете какие-то моральные дивиденды от исполнителей?
– Какие? Если не указывают, кто сочинил песню… Сейчас принято вытирать ноги о поэтов.
– Может быть, это нормально, что сегодня культура снова уходит в андерграунд? Может быть, это очищает культуру?
– Я не очень понимаю. Выходит, культура нужна только тем, кто её создаёт?
– А почему бы и нет? Может быть, она не нужна такому количеству народа?
– Я не согласна. Задача элиты, если она вообще существует, –поднимать народ, пробуждать его интеллект, его чувства и, так сказать, «улучшать породу».
– Вы верите, что это возможно?
– Я этому служу. И поэтому, когда я вижу, как люди хохочут плоским шуткам наших «смехосозидателей» с экранов телевизора, мне больно за человека. Народ постепенно отупляют, развращают и зомбируют. Время тяжёлое, у людей нет денег, нет перспективы, и поэтому они хотят развлечений, чтобы забыться. Телевидение ничем не обременяет зрителя. Там – обилие детективов, боевиков с кровью, наркотиками и проституцией. Все это перемежается рекламой о том, как мазать лицо, чтобы лучше выглядеть, как бороться с перхотью.
– Потребность в идеале, которая была чертой вашего поколения, сегодня нивелирована. Наверное, можно жить и без идеалов?
– Жить можно как угодно. Я могу сказать, что делает государство. Оно делает все для того, чтобы люди жили без идеалов.
– Зачем?
– Это вопрос непростой. Я не знаю, чем оно руководствуется. Я могу только констатировать, что это так. Государство вместо того, чтобы строить хорошие детские дома, призывает нас усыновлять детей. А на какие «шиши» их воспитывать – не объясняет. На те деньги, которые оно предлагает в помощь родителям новорождённых, можно купить сегодня только угол в комнате. И неизвестно, когда эти деньги ты получишь… Как же его растить до восемнадцати, когда эти деньги будут ждать тебя где-то в будущем?..
– Сейчас предпринимаются попытки возродить интерес к поэзии, который был в прошлом. Как вы считаете, можно вернуть такую традицию поэтических вечеров?
– Я не страдаю отсутствием встреч с читателями, поэтому ностальгии по вечерам поэзии у меня нет. Те поэтические вечера, на которых я бываю, часто разочаровывают. Приходится слушать витиеватую абракадабру. А ведь поэт, по моим ощущениям, это прежде всего большая душа, большое сердце, способность сострадать, сочувствовать, быть на стороне тех, кому хуже, чем тебе самому.
– Это похоже на определение революционера.
– Если уж на то пошло, если это революционно, то это так и надо. Бескровная революция нравственного плана.
– Раньше литинститут, высшие литературные курсы были той стартовой дорожкой, с которой начинали многие поэты. А сейчас?
– Я сама окончила эти курсы. Раньше было другое время. Сейчас мы не можем даже пробить телепередачу о поэзии. Потому что государственная политика по отношению к поэзии, как и в целом к культуре, никакая. У поэтов нет юридического статуса. Поэтому мы вне рынка. А если и приглашают почитать стихи, то предупреждают, что денег за это не заплатят. Считают, что мы должны питаться святым духом.
– А как же авторские отчисления?
– Я и живу потому, что песенки пишу. А те, кто не пишет песен, как должны жить? И потом, это копейки. У нас зарабатывают исполнители.
– Что даёт членство в Союзе писателей Москвы?
– Ничего. У нас нет ни денег, ни помещения. Но почему-то к нам в союз идут и идут люди.
– Может быть, это и есть чистая культура?
– Это безобразие, а не чистая культура. Почему я, первый секретарь московского Союза писателей, должна ходить с протянутой рукой и драть с государства и бизнесменов все, что могу выдрать? Государство уже почти никак не участвует в нашей судьбе. Хотя вкладывать деньги в культуру – это вкладывать деньги в будущее наших детей.
Веста Боровикова
28.04.2008
Почему не покупают поэзию?
Литературный вкус вырабатывается с детства. Наши дети сами выберут, что им читать. Но чтобы они сделали правильный выбор, их надо хорошо учить и воспитывать. Прививать любовь, к тому, что уже бесспорно, – к хорошим книгам, к музеям, к театрам. Было всё это раньше.
— Римма Фёдоровна, говорят, что сегодня поэзия – практически непродаваемый литературный
жанр. Как вы думаете, почему?
— Вообще-то, не я её продаю.
— А всё-таки?
— К чему, прежде всего, должен тяготеть читатель? К классике. А всю классику давно издали и переиздали, значит, те, кто хотел купить, уже купили. А из современной поэзии? Создаётся впечатление, что издатели вообще не понимают, что такое современная поэзия, иначе они не издавали бы в одной серии Рубальскую и Ахмадулину.
— Ну, хорошо. А что же тогда покупать и читать?
— А не знаю. После перестройки я сама набросилась на детективы. Зачитывалась Гарднером, Стаутом. Потом появилась Дарья Донцова, и я устала. Больше детективы читать не могу. Хотя понимаю, что, может, такая литература и нужна. Для тех, кто поумнее – Агата Кристи. Для остальных – Донцова.
— Так всё же какая литература сейчас нужна?
— А вы знаете, мы с вами вообще не о том говорим. Литературный вкус вырабатывается с детства. Наши дети сами выберут, что им читать. Но чтобы они сделали правильный выбор, их надо хорошо учить и воспитывать. Прививать любовь, к тому, что уже бесспорно, – к хорошим книгам, к музеям, к театрам. Было всё это раньше. В школе было. А теперь наше государство всё у детей отняло. Всё бремя обучения и воспитания легло на плечи родителей. А им ещё детей и кормить надо. Деньги для этого зарабатывать. Вот и воспитывают они детей по остаточному принципу. А ещё хуже получается, когда дети сами себя воспитывают. Так, как подскажет улица.
— Так есть у современного читателя интерес к поэзии или нет?
— То, что он есть, я чувствую, когда читаю свои стихи с эстрады. А помимо идиотской политики издательств, есть ещё один момент. Читателей-то много, а вот покупателей серьёзных книг становится всё меньше. Вдумчивый читатель нищает, ему приходится выбирать между томиком стихов и килограммом колбасы. Государство к тому же отпустило контроль за системой книгораспространения. Продвигаются только те книги, которые дают немедленную и большую прибыть. А издатели зависят от книготорговцев. Образуется замкнутый круг. Торговцы не хотят, издатели не могут. Вот и нет поэзии в магазинах, а то, что есть, – упрятано на дальних полках.
— Римма Фёдоровна, вы какую-то совершенно тягостную картину нарисовали. Всё так плохо?
— Для пессимизма есть все основания, но мы на этот пессимизм не имеем права. Я знаю, что я, например, ответственна перед теми, кто приходит на мои вечера. И мы всё равно должны и будем писать. Хорошо писать. Для тех, кому мы, современные российские поэты нужны.
— А писать поэты стали лучше или хуже?
— Те, кто, извините, не скурвился в самые тяжёлые годы, кто последовательно учился в девяностые, стали писать лучше. И пусть даже издают книги на свои деньги. Они всё равно делают нужное дело, которое, может быть, и не так заметно.
— Назовите имена молодых поэтов, которые не сдались. Ведь мы с вами присутствуем на Форуме молодых писателей.
— Да много их, на самом деле. Вот замечательные поэты Галина Нерпина, Елена Исаева. Они ненамного старше тех, кто сегодня собрался на этом форуме. Это серьёзная поэзия. Из совсем молодых я бы назвала Наталью Полякову и одиннадцатиклассницу Ксению Островскую. Кто-то из молодых пошёл по чисто эстрадному пути. Прибаутки. Эпиграммушечки. Это всё хорошо для того, чтобы разрядить творческий вечер. Зритель на это клюёт. Но шутовство не должно превращаться в авторское кредо. Мы, я в данном случае уже говорю о народе, – не полные идиоты и умеем отличать фальшивку от настоящего, доброе – от злого. Иную книжку купят, посмеются и донесут до ближайшей урны, будь то детектив ил собрание неприличных частушек. А иную, может, и не каждый купит, но уж купивший поставит дома на видное место. Вот и вся разница. И пусть Акунин говорит, что книга сегодня – уже не культурное явление, а коммерческий проект. Но я вот не хочу быть проектом.
— А почему?
— Потому что хочу, чтобы в этой стране всё-таки что-нибудь сдвинулось к лучшему. Мы всё говорим о построении гражданского общества. Можно построить гражданское общество без писателя, писателя с большой буквы? Нельзя. А без коммерческого проекта – можно. А у нас сейчас образ подлинного писателя в сознании народа пытаются заменить облегчённым образом эстрадника, шоумена.
— Вы много писали для эстрады. А существует сейчас высокая эстрада? Песни, которые бы вам запомнились, вас затронули?
— Это вы про что? Зайка моя? Бухгалтер, милый мой бухгалтер? Знаете, когда песенные тексты писала я, то всегда пыталась сделать так, чтобы текст проник в душу. И думаю, у меня это получалось. Я довольна песнями на свои стихи. А теперь скажите, что может затронуть джага-джага? А меня со всех сторон пытаются убедить, что это хит. И ведь кто-то, если повторять долго и настойчиво, в это поверит.
Беда в том, что песенное ремесло утеряло профессионалов.
— Но, наверное, что-то есть и другое, настоящее, только не слишком массовое. Русский рок, например…
— Можете считать меня ретроградкой, но я считаю, что в нашей стране рок в классическом понимании всё же не прижился. Потому он и не стал массовым культурным явлением. Мы с сыном путешествовали по Англии, по местам боевой славы Битлз. Знаете, там другая энергетика, более восприимчивая к року, что ли? Может быть, дело в английском языке? Не знаю. Просто говорю, как чувствую.
— Римма Фёдоровна. Вас называют гражданским поэтом. Обращаетесь ли вы в своих стихах к правительству с просьбой, с требованием что-либо в нашей жизни изменить?
— Никогда. Я обращаюсь только к своему народу.
Алексей Караковский
|
